……………………………
Но слезы лить по былой дружбе было некогда. Мы были почти разорены. Надо было отдавать долги- Русский стандарт жалеть не будет.
Мы снова поехали в Москву на ярмарку. Только уже под Новый год. В палатках стояли я, Олег, моя дочь Аленка. И единственная художница Аленка Сонина. Она хоть и зараза еще та, но в трудную минуту на нее положиться можно. За три недели мы отбили все долги.
Но больше мы на ярмарки не ездили.
Это было высшим аккордом изнурительного труда. Неизвестно – куда же в мороз можно сходить в туалет, единственный – в туманной дали, весь завален по самое не могу.
Не сядешь же посреди народа в снег голой попой? Игрушки большие – пока их развернешь да обратно завернешь – это же не трусы. Тяжелые… Уходили, когда пустели все улицы – уже ночь на дворе была. А вставать уже в пять часов надо. Как назло, навалилась бессонница. Может, в чужом городе устаешь больше? В этом каторжном труде, которое достало нас по самое горло, которое захлестнуло тошнотворной тиной по самое не могу – оказался большой плюс.
Я больше не хотела работать как прежде.
Государство будет снова и снова доказывать, что благополучие общей массы людей должно стоять на первом месте, а собственное счастье отдельного человека – на втором. Потребует заботы о коллективе. Нас, предпринимателей, пытаются заставить вращаться в механизме, призванном работать на толпу, из которой лишь немногие жаждут служить праведно.
Возможно, больше нет другого выхода. Вот и мы с Олегом не смогли помочь каждому в своем маленьком государстве – в таком случае не осуществилось бы наше собственное
предназначение.
Еще Рэнди Гейдж, мультимиллионер, начавший с мойщика посуды, писал: «люди,которые тратят свое существование не на собственные нужды, а на удовлетворение потребности
других, не являются ни благородными, ни великодушными, ни нравственными. Они психи… Вашей высшей моральной целью должно быть собственное счастье».
Производство иллюзий закончилось.
Заплатив хорошие деньги адвокату, мы выиграли суд.
Я четко знала – чего хочу. Отдыхать за границей, покупать
красивые платья и есть в дорогих ресторанах. Реализовать свое предназначение на земле.
Как этого достичь в России?
Помог…конечно же – Адольф Гитлер. Кто же еще. Все предприниматели России в тяжелую минуту жизни обращаются к этому бесценному документу – «Моя борьба».
В своей работе он делился просто бесценным опытом, как организовать партию, когда за душой – ни гроша.
Он безжалостно менял и менял работников, пока не находил людей, готовых служить за копейки, да еще обладающие нужными качествами. Когда долго ищешь – то обязательно
найдешь. Он еще умудрялся выбирать в ситуации, когда у любого опустились бы руки. Пока его партия была слаба, у Гитлера было много друзей, которых он ставил начальниками, раздавал ордена и медали. По мере того, как партия крепла, всю власть он сосредоточил лишь в одних руках – своих собственных. (Ни одну секунду не оправдывая его преступлений, я лишь отмечаю его великую способность – организовать и повести за собой миллионы людей, и заставить их претворять в жизнь собственные,
хоть и античеловеческие замыслы…)
И вы мне помогли, гуру Рубин. Отрицая в вас Право на претворение в жизнь собственной мечты о власти, я отрицала тем самым собственное Право на то же самое.
Старые работники, друзья и подруги, безнадежно испорченные и заворовавшиеся до полного неприличия, были безжалостно изгнаны. Были уволены также все «звезды»,
дизайнеры, директор, два бухгалтера. Уволили почти всех художников и отливщиков – одна поганая овца все стадо портит. Поставили видеокамеры. Набирали и вновь увольняли людей, пока не создали новый коллектив. Противогазов, правда, закупать не стали. Подарки на Новый год отменили. Ввели премию за творчество – две тысячи.
Мы остались без профессиональных скульпторов и опытных работников, без людей, уже втянувшихся в этот незнакомый вид бизнеса и овладевших его секретами. Удивительное
дело – а ничего не случилось. Ни-че-го. Так странно…
Начиналась новая эра. Она называлась красиво – Процветание. Реализация собственного творчества.
Приходили и обучались новые художники, новые отливщики. Оставляли самых исполнительных. Общение с работниками было сведено к нулю. От директора
требовалось лишь одно – строгое претворения в жизнь наших фантазий.
На дворе был кризис. А значит, нужна была сказка и яркие краски. Я слепила кошку – Денежное дерево. На спине у нее были раскинуты ветви с золотыми монетами. На груди
висела табличка – «принесет вам материальное благополучиеи успех». На международной выставке она заняла первое место. На нас с Олегом посыпались заказы… Первая победа
окрыляла…
Из печки выходили невиданной красоты кошки. Я прижимала их к себе – горячие и влажные, еще безглазые и безымянные. И были они мне светлее солнца жаркого, милее дня ясного, роскошней неба голубого… С яблоневыми ветвями, сулящими здоровье, виноградной лозой – веру и долголетие, алыми розами – любовь. Это наши исконно-русские символы.
И белоснежные ангелы, хранившие от ветра буйного и черта одноглазого, и кот Баюн в рубахе русской, узорчатой…
Мы съездили в рай на Земле – остров Бали. Я накупила платьев ручной работы. Плавала в Индийском океане. Ела мясо крокодила и пила кровь кобры. Гирлянды дивно-белых
удушливых цветов, брызги солнца и голубой воды, красные, синие и желтые рыбины, которых хватала и хватала я за скользкие бока…
Глупое и нелепое чувство вины за всех наших работников, что не могли себе этого позволить, просачивалось сквозь ослепительно-белый песок.
Торговля (то есть закупка и перепродажа товара) и производство – это несоизмеримо разные вещи и по количеству вложенной энергии и по количеству материальной отдачи. И
единственное, что оправдывает, что вдохновляет и не дает овладеть полному отчаянию – на производстве – ты Творец. После тебя останется след на Земле – в виде новой формы,
нового цвета…
Вернется любовь к людям – а куда она денется… Надо немножко потерпеть.
Боже, окропи меня иссопом из голубых цветов, убели, как снег, грехи мои, сотвори меня заново…
Если, прочитав эти строки, государство закроет наше предприятие – ну что ж, так тому и быть. Мы с Олегом не пропадем – привезем из Москвы хотейчиков по пять рублей, а будем продавать – по тридцать.
Жаль только кошку по имени Денежное Дерево…
