Здравствуй, мама. У меня даже нет своего имени. Я – твой не рожденный сын. На Земле наступила осень, и птицы собираются в дальний путь, их подгоняют утренние заморозки. В моем мире все похоже…
Слышишь, мама? Твои женские часы пробили полночь. Ты еще по-прежнему хороша, но это не то – это возможность стать матерью невозвратно закрылась для тебя, как на ночь задувают свечи и наглухо захлопывают окна…
Наступил и мой срок покинуть Землю. Само Время нажало на кнопку пульта: время, отпущенное на рождение ребенка, истекло, и я должен уйти.
Теснясь в небесах, мы уходим назад, к своей полноте, не родившиеся дети, и крылья бьют по прозрачным стопам и лодыжкам.
И я оборачиваюсь в последний раз, мама, чтобы вдохнуть твой запах – травы и молока, и увидеть твое спящее лицо. Я не потревожу твой сон, замерев на несколько мгновений, я лишь поцелую твои теплые ладони, как саму Нежность, так мягко задрожит только воздух вблизи звезд…
Как же я страстно желаю – только сегодня, на одну секунду, пусть это будет миг – подать тебе незаметный от Творца знак – вопреки всем законам жизни и смерти, вопреки вероятности повреждения самого Мироздания – что я был, всегда был рядом с тобой, мама.
Это такое желание! оно полней всех морей на земле, громче звона всех колоколов!
И если бы существовала такая возможность – променять у Всевышнего все будущие жизни за одну лишь возможность проститься, как это могут лишь живые – ни секунду не раздумывая, я все их бросил бы к твоим ногам – тысячи своих воплощений.
Пока ты спишь, я буду шептать тебе эти слова – пусть ты увидишь их во сне, как видят медленно летящие письма.
Я носил эту любовь к тебе еще до жизни, носил и молился – чтобы меня не коснулась крылом обида-тогда прорваться в твой мир, и уберечь тебя было бы невозможно. Как Венера родилась из моря, так и я должен был выйти на берег Земли с корабля твоей горделивой и незаурядной души. Я искал тебя тысячи лет, мама, и как ключ подходит к замку, так удивительно совпали – твоя и моя: невообразимая, со всего света собранная команда ума; тонкослойный и яркий, рдеющий как пламя, рисунок чувств; все – словно вырезанные вручную, без предварительного расчета, движения и поступки.
Совпадение даже тайных и глубинных спиралей волны за кормой, куда не заглядывают самые резвые рыбы…
Я больше не найду тебя, мама. Ни в ком…
Я должен был родиться у тебя. Только тогда повернулся бы ключ и раздался щелчок, и в распахнутую дверь вышел я- с кисточкой в руках, в зеленом бархатном костюме ( я видел это так отчетливо, как сейчас вижу твое освещенное луной лицо и рассыпанные по подушке волосы).
Мое предназначение на Земле было – стать художником. Я видел свои будущие картины, словно ходил по галерее с мраморными колоннами, из зала в зал, от одной картины к другой. Я знал наизусть эти свежие, еще не высохшие холсты, гордо трогал их, как своих новорожденных детей, еще в слизи и крови матери.
Несколько раз я был почти у цели, ты так часто и пылко влюблялась, самая прекрасная из всех женщин, тонконогая и золотоволосая, редкий мужчина мог устоять против тебя. Ты теряла осторожность и забывала обо всем на свете, сердце мое ликовало и сжималось от страха – неужели наступил мой миг? но в последний момент ты не решалась расстаться с таким трудом налаженной жизнью, со своей свободой. Я проникал в твои сны, как просачивается дождь в землю. Я стучал в твою душу, как путник, замерзший под ливнем, стучит в высокую, закрытую на все замки дверь,- с каждым годом все настойчивей, все громче.
И разве я в силах судить тебя, твой сын, не раскрывший глаза в этот мир, как не раскрываются поутру бутоны цветов…Разве я вправе судить тебя?
Ведь даже в своей вечности я более человек, чем ты – сама непредсказуемая природа! Разве может ураган загасить свою силу? остановят ли себя огромные волны? схоронится ли за берегом ледоход?
Лишь мимоходом, случайно, роняли твои глаза печаль по мне, не рожденному сыну,- так осыпается с листьев утренняя роса, и как чуткий нищий, я собирал эти крохи и торопливо впитывал в себя, пламенея от них, как от крови. Я так старался делать все, чтоб угодить тебе, мама….
Сначала ты считала себя слишком молодой, чтобы родить ребенка, и я терпеливо ждал, вдыхая яблочный аромат твоей зреющей груди, я дремал на волнах твоей расцветающей женственности, как качается на водной глади лотос. Потом ты говорила, что главное – сделать карьеру и твердо встать на ноги.
Я понимал тебя. Словно травинка из сухой земли, поддерживаемая лишь слабыми каплями воды, ты поднималась из сумрачной нищеты своего детства и расправляла руки,- так бабочка, хлопая крыльями, готовится к полету. И ты летела в этот мир, прижимая к груди свои мечты о богатстве, будто полные виноградные гроздья, там не оставалось места для меня. И я помогал собирать тебе эти золотые монеты, для меня сущие пустяки – видеть их сквозь землю и камни. Я угадывал людей, которые могли их тебе дать, и вел тебя к ним немыслимыми путями – для тебя, такими простыми и ясными – для меня.
Затем ты прикинула, что хотела бы повидать весь свет и наконец, пожить для себя. Как ребенок, ты наслаждалась новыми и новыми игрушками и никак не могла ими насытиться. Окруженной блеском всего мира, тебе казалось, что твои ладони наполовину пусты. И как я мог – заполнить эту пустоту?
Как собака, я гнал прочь от тебя тени любых печалей, днем и ночью я так сторожил тебя, мама, что ты была недоступна любому злу и нападению. Что еще я мог сделать для тебя, такой хрупкой, такой необузданной?
Страстная и пылкая, ты отдавалась своим чувствам, и они уносили тебя, как лодку в открытое море.
Помнишь, поссорившись с очередным возлюбленным, ты бежала ночью по городу, не замечая дороги – по самым мрачным его закоулкам, бежала туда, где царила одна тьма! Замирая от ужаса, я летел за тобой, закрывая со всех сторон крыльями. И даже мой нечеловеческий, беззвучный крик, устрашал дурных людей, выползающих из мрачных щелей, и они цепенели и застывали, глядя тебе вслед, как камни.
И ты даже не увидела эту собаку, что безмолвно и быстро, не касаясь земли, как демон, неслась за тобой. Блестели зубы ее, подсвеченные смертью, с каждым прыжком она была все ближе и ближе, в темноте мерцали ее глаза – она была само безумие. Я еле успел, перехватив ее в прыжке, вырвать ей горло, как рвут ураганы из земли деревья. Наполненная своим горем и своей любовью, ты шла, не оборачиваясь, ведь я придержал ее рухнувшее на землю тело и сжал пасть, чтобы не испугать тебя шумом.
Знаешь, я сожму нежность к тебе в такую малую крупицу, что пронесу ее мимо всех миров, сквозь все воплощения. Забыв твое лицо и имя твое, она будет жить вопреки всему, в самых светлых и священных моих снах.
Я больше не найду тебя ни в ком, мама. Слышишь? Твои часы пробили полночь. Мне пора. Мы всегда уходим в грозу, сиротея с каждой секундой, чтоб за раскатами грома не было слышно, как мы рассыпаемся в плач – огромный и великий, как взрывают реки свои льды к небу. С ливнем мы всегда возвращаемся, безымянные и нерожденные…
20.08.2012 год
Очень душещипательный и полезный рассказ. Думаю, что он уже помог многим женщинам, прочитавшим его, не совершить эту страшную ошибку. То что Бог дает нужно брать, а тем более, когда это касается человеческой жизни. Второго шанса может уже не быть!
Красивый рассказ. Да и вообще все, что касается женщин, чувств просто обречено на успех. Как и этот рассказ. Непередаваемые ощущения, хотя поначалу казалось, что рассказ будет трудным, в первую очередь, с морально
Мы женщины. Мамы. Но мы еще и дочки. Дочки своих мам. Значит, мы тоже их себе выбрали. Самых лучших. Своих. Скажите мамам ласковое слово. Пока еще не поздно.
Пока родители живы – мы дети. Не забывайте.
Этот простой и сложный вопрос.. Очень цепляющий рассказ. Мне показалось, он не о том, кто должен рожать и во сколько.. Речь – о любви.. Безусловной и чистой, как ангел.
В том и дело, что автор пишет не по заказу и открыт клапан, словами Игоря Талькова. У меня есть предположение, что до того как подняться писательницей в лице председателя международной ассоциации, Тамара писала классные произведения, а теперь будет писать по заказу и это уже будет отстой.
Как трогательно! Думаю, ни один человек не останется равнодушным, прочитав этот рассказ! Мастерство автора поражает! Все эмоции и чувства переданы с огромной искренностью!
Rina, в том-то и проблема, что мы к своим биологическим часам зачастую относимся как к механическим – в них-то можно стрелки подкрутить, если что-то не устраивает… Вот только с первыми такой фокус не проходит ((