-Я-девственница,- вслух, еле слышно произнесла я.
-Сомневаюсь,- жестко возразил он.- Что-то в тебе есть такое…вызывающее. Бери мыло и хорошо вымойся. Я ненавижу вонючих дур.
Он бросил мне кусок мыла. Тот упал возле моих ног. «Как собаке бросил»,- подумала я, наклоняясь и поднимая мыло.
-Раздевайся и иди в воду,- приказал он.
Мы стояли на берегу реки, возле лодки, на которой приплыли сюда. Безлюдное, глухое место. Сосновый лес.
Я сняла с себя все. Кажется, я бросала одежду на песок. Но вполне вероятно, я складывала ее аккуратно и медленно, словно во сне. Мне часто снились дикие, страшные сны. И вот один из них прорвался в жизнь.
Почти сломленная, парализованная страхом, я шла по воде, не чувствуя холода. В такое время года никто не купается. Лес кажется летним из-за зеленой хвои. Больше зеленого ничего не было. Вода по колени, вода возле пупка. Дальше я не пойду…
Боясь обернуться, я медленно стала намыливаться. Почудилось, что он настигнет меня здесь, в воде. Преодолеет это расстояние в два прыжка. Вспомнила, как он сказал в лодке, что не любит холода. Да, и его звали Игорь. Его звали Игорь…
Мое безрассудство было таким очевидным, и никакая юность его не оправдывала. Мы познакомились несколько часов назад на дискотеке в деревне. Я приехала к своей подруге Вале под вечер, и не застала ее дома. Мы договорились сходить на танцы, она убеждала меня, что у них много женихов. «Она решила, что я не приехала, и ушла без меня»,- подумала я, и отправилась искать эти самые танцы. Дело это было нехитрым: музыка слышна была издали. Шла я быстро, почти бежала. Незнакомая деревня, приключение!
Под большим фонарем колыхалась молодежь. Подпрыгивали, махали руками. Кажется, ребят было больше. Запыхавшись, я плюхнулась на лавку. Они стояли кругом, эти деревянные лавки. Вокруг меня тут же закрутился тощий пацаненок в кепке. На вид ему было лет четырнадцать.
-Пойдем, разомнемся,- подмигнул он мне.
-Сколько тебе лет, дитёнок?- засмеялась я.- Мамка спать еще не звала?
-Мне повестка в армию пришла,- обиделся пацаненок.-Через месяц заберут. А ты чья тут?
-Я к Вале Симярековой приехала,- ответила я, выглядывая ее среди танцующей толпы.
-Так она уехала,- обрадовался «мелкий», как я про себя назвала кавалера в кепке.- Тетка в соседней деревне померла. Валька и уехала хоронить.
-Как уехала?- испугалась я. Сама подумала: «где ж я ночевать-то буду?»
Автобусы уже не ходят. До города 40 километров.
-У меня можешь заночевать,- угадав мои мысли, подмигнул «мелкий». На сеновале покувыркаемся…
-Да пошел ты!- в сердцах крикнула я. Тут меня и пригласил взрослый, накаченный парень. Я с радостью встала, и мы пошли в пустой круг. Круг земли, вытоптанный ногами. Медленную музыку только включили, и к нам присоединялись парочки. Меня охватывало чувство бесшабашной радости. От парня хорошо пахло. Я чему-то смеялась. «Протанцую всю ночь, а рано утром уеду на автобусе», – думала я. Все казалось простым, легким и ясным. Пахло весной, кружилась голова.
-Любишь кататься под луной?- спросил Игорь ( он уже мне представился).
-Люблю,- не думая, мотнула я головой.- А как?
-На лодке. У меня есть лодка. Она стоит возле реки. Поехали?
И мы помчались прочь от музыки, от людей, в темноту ночи. Не испытывая страха, я предвкушала захватывающее приключение…
Был, правда, один миг, светлая ладонь, протянутая мне, – когда я могла еще не сделать этого рокового и опасного шага. Меня окликнул тот самый «мелкий». Он догнал нас возле самой реки, где музыки уже почти не было слышно. Игорь отвязывал лодку.
-Ты забыла сумку на лавке,- тихо сказал «мелкий». Лицо его было беспокойным. Он напряженно следил за Игорем, и когда тот нагнулся, зашептал мне в самое ухо: « Ты зачем с ним пошла? Он недавно из тюрьмы вышел. За изнасилование сидел. Он пришлый. Зверь. Лучше беги. Я тебе помогу».
Я оглянулась на Игоря. Лицо его было мирным и безмятежным. Простое лицо. Губы шевелятся. Что-то напевает? На руке браслет, почти игрушечный, из бусинок. Такие носят дети…
Хотела что-то спросить у «мелкого», а того словно ветром сдуло. Был – не был. Почудился что ли? Но сумка была в руках, как доказательство. Ни того не знаю, ни этого. Наконец решила: « Пацан мстил, что не с ним. Вот и наговорил. В деревне всегда так. Я же знаю».
Уже была настоящая ночь. Луна большая и круглая. Блистала на воде, завораживала. Речка казалась морем, берегов не было видно. Не было берегов и в моей душе – я была юная и бесстрашная, еще не знавшая беды. Ничего не смущало, не настораживало меня, напротив,- во всем мне виделась возможность испытать свои силы. Игорь работал веслами тяжело, словно стопудовыми гирями. Скоро устал, показал ладони. Они были красные, вздулись мозоли.
-Почему так?- удивилась я.-Вроде легко плывем.
-Тебе кажется,- хрипло ответил он. – Против течения.
Я взглянула на него. Лицо его показалось другим, более старым. Глаза мелкие, бесцветные, жесткие. Нос перебит. Что-то кольнуло мне в сердце. Неуютное, недоброе. Я оглянулась. Отплыли далеко.
-А куда мы едем?- спросила храбро, но в душе уже трусила, уже паниковала.
-А уже приехали,- засмеялся Игорь.
Лодка уткнулась во что-то твердое. Берег. Лес. Сосны.
Безлюдное глухое место.
Дальше было безжалостное выяснение отношений. Он сказал, зачем меня привез. Я молила о пощаде. Признание, что я девственница, было моей последней и бесполезной защитой.
«Мелкий» действительно хотел меня спасти. Игорь недавно вышел из тюрьмы. Он был старше меня в два раза. Говорил со мной небрежно и безжалостно, как с куклой, которую держал в руках и знал, что выпотрошит. Ничего человеческого не было ни в его глазах, ни в жестах, ни в одном мускуле. Он был напряжен, как зверь. В эти первые дикие, невозможные минуты я не знала, что мне делать, и как спастись. Страх не потери девственности, вовсе нет, а какой – то смертельный ужас охватил меня…
Но я четко, всем обострившимся чутьем почувствовала, чего делать нельзя, и не делала этого.
Нельзя жалобно молить о пощаде – будет только хуже. Он повидал таких, и был к ним беспощаден. Если бы каждая заявила на него, его бы давно расстреляли.
Нельзя бежать – это его только раззадорит. Он только того и ждет.
Нельзя кричать – надежды, что кто-то услышит, почти никакой. Крик все ускорит. Он разорвет мой рот.
Нельзя бояться, нельзя паниковать, нельзя просить, нельзя бежать… А что можно?
Я думала об этом, когда медленно намыливалась, обливалась водой.
Утопиться… Это казалось единственным достойным выходом. Я никогда не знала мужчин. Я действительно была девственницей. Идеалисткой, мечтающей о большой любви.
Очень хотелось жить. Так сильно хотелось жить! Боже, как же я хочу жить!
Паника захлестывала меня, накрывала. Мне хотелось визжать, царапать себе лицо, выть, кинуться бежать, бить его кулаками, рвать зубами. Это животный, гибельный страх. Игорь крепкий, сильный, накаченный…
Полюбить его… Я где-то читала. Взять себя в руки и вообразить его – своим возлюбленным. Сломать привычный сценарий насильника. Перевоплотиться…в кого? В Клеопатру, царицу, гордую повелительницу…
Отдаться страстно и … как еще там отдаются? Бесстрашно? Неистово?
Этот человек вызывал у меня только ужас и отвращение. Скрыть это было почти невозможно.
В конце концов, когда- нибудь мне придется сделать две вещи: умереть и отдаться.
Я повернулась и пошла к берегу. На берегу никого не было. Чуть было не вышла из образа: появилось искушение бежать. Нет, иди вперед. Бежать никуда не надо. Бежать некуда.
Когда я вошла в лес, то сразу увидела его. Он стоял возле деревянного домика.
-Что это?- спросила я.
-Зона отдыха «Волна». Сезон еще не начался, здесь никого нет.
«Сторож есть»,- подумала я с надеждой.
-Сторожем работаю я,- словно прочитав мои мысли, засмеялся Игорь, и показал мне связку ключей.- Вот, смотри.
Он подошел к домику, позвякал, побренчал, и дверь распахнулась.
-Прошу,- широко, как удав, улыбнулся он мне.
Я вошла внутрь и поежилась. Снаружи казалось теплей. Койка, тумбочка, стол и стул. Все. На столе чайник и два стакана.
-Скоро нагреется,- голос был насмешливый. И снова тишина. Что он там делает? Снимает одежду?
Я подошла к столу и притронулась к чайнику. Рука дрожала.
-Я пойду искупаюсь. Из дома не выходи,-приказал он. Хлопнула дверь.
Странно все. Нигде такого не слышала. Заставил меня помыться- это еще куда ни шло. Сам пошел. Так все делают? Я помнила его глаза зверя. Или он уловил, что я захотела сыграть любовь?
Я разделась и легла на кровать. Натянула на себя белую простынь. Одеяла почему-то не было. «Ах, сезон еще не начался,-вспомнила я.- Чтобы не украли.»
Игорь вошел одетый. Взглянул на меня и замер. Не давая ему опомниться, я тихо, глядя ему прямо в глаза, сказала:
-Я только боюсь, что будет больно. Больше ничего.
Он подошел, сел на койку с другой стороны, спиной ко мне. Молчал.
«А что ему, в действительности, торопиться?- подумала я. –Я в этом домике, как божья коровка под ладонью. Он меня здесь может держать сколько угодно».
Эта мысль сняла хоть маленькую, но часть неимоверного напряжения. Я незаметно перевела дух.
-Ты действительно девственница?- спросил он.
-А зачем мне врать-то?- искренне удивилась я. – Сам узнаешь.
-А почему?- снова спросил он.
« Удивительно,- подумала я. Только настроилась на неизбежное, а ему захотелось искупаться, поговорить». Может, скоро захочет поискать подснежников?»
-Мама запугала,- ответила я.-Говорит, держи подол крепче, а то замуж не возьмут. Вот я … и держу…держала».
Я не лгала. Практически все так и было, как я рассказывала.
Игорь лег. Положил мне руку на грудь, но сверху простыни. Я вздрогнула и затараторила:
-Вот эта история мне не давала покоя. Я все старалась понять ее: почему она так поступила? И ты знаешь, я ничего не поняла. Ничего…
-Какая история?- удивился Игорь и убрал руку.
-Это классика. Удивительная история, произошла еще при царе. Мужчина, лет сорока, решил нанять проститутку. Он зашел в кабак и стал присматривать себе девочку. Молоденьких было много, хозяин держал только малолеток. Девственниц ценил особо, и плату за них брал огромную. Так вот этот мужчина, его звали Федор, присмотрел себе девочку. Она была на редкость измождена…
Я замолчала. Что это была за история? Я едва ее помнила. Что же там было дальше?
-И что там было дальше?- с интересом спросил Игорь.
Все это время я боялась даже смотреть на него, а сейчас краем глаза взглянула. Лицо его казалось красным, возбужденным, он громко дышал. Все его тело словно готовилось, словно горело. Мы лежали под одной простыней. Только надо мной она была ледяная, а над ним-дымилась…
-Хозяин долго с ним торговался, наконец уступил. Сказал, что она была балериной. Федор привел ее в свой одинокий дом, раздел, искупал, накормил. А когда положил на кровать, вдруг увидел ее косточки, синюю жилочку на виске. Она спала, такая была слабая. И он оставил ее у себя. Ходил за ней, выкармливал, выпаивал. Приносил ей платьица и ленточки. Все хотел, чтобы она улыбнулась. А она все грустила и ночами плакала. Так он дом заложил, а шубку ей песцовую справил, да такую славную шубку. Платье бархатное и нитку жемчуга. В театр хотел ее сводить, как куколку. Веер купил. Она тут улыбнулась, как веер увидела. Вечера, вечера ждали, и билеты были куплены.
Федор припозднился. Пришел, а ее нет. Он во двор, он на улицу. Ушла, ушла, куда в шубе ушла, в платье бархатном и в нитке с жемчугом? Бегал он по городу, бегал, пока не догадался в тот самый кабак заглянуть, откуда взял ее. Глядь, а она за столиком с клиентом сидит. Пьяная в стельку. Без шубки, нитки жемчуга тоже нет. Одно только платье бархатное, белое. Федор влетел, и к ней. Под ручки ее, под локоточки берет, уговаривает.
А она ему пьяным голосом отвечает:
-Прочь, зануда! Как же я с тобой натосковалась! Да мне милей этот кабак да рожи пьяные, да синяки и водка- чем твой постылый дом и любовь твоя липучая!»
-Сука!- крикнул Игорь.-Вот сука! Тварь! Все твари! Как моя Танька – тварь подлая! Такая же сволочь! Сколько ей не делал, ничего не ценила, падла!
Он вскочил и бегал по комнате, сшибая стул, стол. Звякали стаканы, чайник, стучали от страха мои зубы. Потом Игорь утих, и снова лег. Он опять тяжело дышал, но это было другое.
-Что было дальше?- злобно торопил он и даже щипнул меня больно за руку.
«Что же было дальше? Что же было дальше?»- раньше, чем он меня, спрашивала себя я, стараясь угодить, подстроиться под его личную беду. Или наоборот- не угодить, а угадать, пойти навстык, навстречу поезду, который несется со скоростью света. А там- будь что будет…»
За эту ночь я, наверное, рассказала тысячу и одну историю. Я не помню их. Сочиняла их на ходу. Прочитанное принимало множество форм. Пусть в такой невообразимой ситуации, но сбылась моя мечта: я переделала почти всю классику, что преподавали нам в школе. Любовь была безукоризненна и чиста, мои героини были горды, как царицы и возвышенны, как ангелы. И везде был счастливый конец.
Когда заканчивалось очередное мое сочинение, я еле слышно переводила дух и думала: « Господи, я по-прежнему жива!»
Боялась нарушить этот застывший комочек времени. Не поворачивала головы, чтобы посмотреть на его лицо, не шевелилась, не дышала. Старалась ничем не подтвердить свое физическое пребывание в комнате. Только голос и фантазия, и здесь я была свободна, как никогда.
Хотя нет, нет. Были минуты, когда я уставала, или скучнел текст, или иное что было, от меня совсем не зависящее: Игорь снова клал мне руку на грудь, мою щеку опаляло его дыхание. Это было как восстание его тела, твердое и неизбежное. Все выходило из-под призрачного, сотканного из сказок, повиновения, контроля. Мне хотелось встать во весь рост и рвануться на него. Разодрать руками, зубами, с треском, как простыню на лоскуты. Я жаждала всей душой убить его…
Мои выдуманные героини спасали меня. Они удваивали мои силы. Я сочиняла их, они – меня. Их невинное бесстрашие всегда побеждало порок, и я вживалась в эту борьбу. И даже ясно чувствовала, что правда, она же победа,- на моей стороне. Я смотрела прямо перед собой, и говорила, непримиримо всхлипывая – будто своей обиде в лицо. « Всех уставших и ослабевших – не боятся, и бьют сзади»,- так я говорила себе. – Ненависть опасна»…
Игорь убирал с груди руку. Иногда приподнимался, и с удивлением смотрел на меня, я не видела это отчетливо, но чувствовала.
Я ждала рассвет. Словно он сможет что-то изменить. Но я должна была во что-то верить. И я верила в рассвет…
Я устала и охрипла, когда ночь подходила к концу. Наступало утро, а я угасала. Охрип голос, и в голове была пустота. Потом в пустоте вихрем закружился страх. Что может влить силы в меня, обессилевшую?
-Я расскажу тебе,- дрожа всем телом, прошептала я, – о принце, чистом, как лунный свет и похожим на удивительную звезду. Он жил на маленькой планете, и каждое утро приводил ее в порядок…
Моей щеки коснулся теплый луч солнца. Как он пробрался сквозь сосны?
Наступила тишина. Я молчала. Молчал Игорь. Я погибла или спаслась?
И он сказал:
– У нас в камере был один паренек. Невзрачный такой, хлипкий. Но рассказчик был, каких свет не видел. Это для заключенных вроде клада, понимаешь? Когда его перевели, для нас это было…вообщем, ладно, пропускаем. Я вообще не мастак говорить, читал мало, историй никаких из книжек не знаю.
Но сейчас я подумал, что у меня теперь есть своя история. Я буду рассказывать, как провел ночь с обнаженной, красивой девственницей, под одной простыней. И не тронул ее…
Мы возвращались назад. На той же лодке, по той же воде плыли мы к берегу. Возможно, издали или сверху казалось, что мы разговаривали, но точно – это было не так.
Говорить я не могла, голос мой охрип окончательно. Но про себя я шептала одно и то же: « Вышла я из дома и пошла»…
