-Отказать онкологу! Ты вообще в своем уме! Забыла, в какой стране живешь? Мы – в России, моя дорогая! Лечение у нас хоть и бесплатное, но врач, тем более – главврач, решает все.
-Валя, Валя, я все понимаю. Но у меня все в голове спуталось. Я не готова к этому. Он был такой внимательный. Нет, сначала строгий, холодный, насмешливый. Потом вдруг подобрел. Что делать мне, Валя?
-Однозначно отдаваться! Какие еще варианты? Никаких.
-Как, как отдаваться? Это тебе все просто. Ты сама себе хозяйка. А у меня муж. Он сразу все поймет! Да и не в этом дело. Валя, я никогда, никогда еще…
– Ах, оставь. Недотрога. Целомудренный пень. Он, что, страшный?
-Кто?
-Кто, кто! Главврач в пальто!
-Да нет. Не страшный. Можно даже сказать, вполне привлекательный. Молодой.
-Да в чем тогда дело?- разозлилась Валя. – Что ты мне голову морочишь? Я уж подумала, что он – крокодил. Дряхлый старик-крокодил. – Голос ее обиженно задрожал.- Тут здоровые сиськи никому не нужны. Хоть бы кто приласкал, подержался. У меня есть за что подержаться. А у тебя на больные спрос. На два прыща, прости господи. Тьфу! И кто покушается? Молодой, симпатичный мужчина, от которого зависит твое лечение. А при таком заболевании – жизнь.
-Да, да, ты права. Но как это все… Я не представляю…
-А чего представлять-то? Вот если бы ты его домогалась, тогда и представляла бы. А так что? Расслабься… и иди. Он тебе завтра на три часа назначил? Значит, все произойдет в кабинете. Быстро. Три минуты, и ты свободна.
-Три минуты?
-Ну семь. Раз он молодой, пусть семь. Быстро. Там же в коридоре больные сидят. Представь, что тебе все снится. Эх, ну почему все тебе? Муж, дети. Теперь еще и врач этот…
-Валя, а ты забыла, что у меня онкология?
-Ладно. Давай подумаем, в чем ты завтра на прием пойдешь. У меня есть бесподобный кружевной боди… Ой, я завтра за тебя буду кулачки держать, Верка!
-Ты так уверена, что я соглашусь?
-Да что тут сто раз начинать? Мы уже три часа треплемся. Это – твой лечащий врач. Лечение дорогое. Один препарат химии до трехсот тысяч. У тебя таких денег нет. А сколько сопутствующей терапии! Дают бесплатно. А могут отменить. Ты ничего не докажешь. Мало того, тебе предстоит операция. Ты забыла, кто тебе ее будет делать? Вера, да я бы ему не только отдалась, я бы ему ноги каждый день мыла и воду пила. Если ты и сейчас начнешь мне возражать, я с тобой больше никогда… ты слышишь? Никогда и никаких дел иметь больше не буду! Поняла! С дураками только время терять!
-Да поняла, поняла.
-Тогда до завтра.
Вера опустила трубку и вздохнула. Она и сама понимала, что выход из создавшейся ситуации был один. Но разговор с одноклассницей укрепил ее дух, смел остатки совести и стыда. Она не виновата. Пусть это останется на его совести. Разве он не понимает, что отказать онкологу – равносильно гибели. Она слабая. Да к тому же больная женщина.
Ночь была тяжелой. Вера боролась с каким-то чудовищем, огромным и склизким, и в этой борьбе совсем изнемогла. А когда без сил упала куда-то чуть ли не в пропасть, услышала голос: «Ну вот, все хорошо, теперь хорошо. Легких путей не бывает».
«Значит, это всего – лишь страхи,- натягивая сапоги, растолковывала она сон.- Все случится, как предсказывала Валя. Быстро, легко и безболезненно. На раз-два-три. Я выйду и побегу. Лестница, дверь, улица, солнце. Все хорошо!»
Но в действительности все произошло с точностью наоборот. Лестница, дверь, улица, и даже солнце – были. Только Вера бежала по этой улице, не разбирая дороги, как слепая, сбивая прохожих, натыкаясь на деревья, кусты. Она была похожа на сумасшедшую, и люди в страхе уступали ей дорогу.
Валя оказалась на месте. Она работала продавцом в магазине обуви.
Вера ворвалась к ней, как ураган.
-Ты!- заорала она с порога! Это все ты! Ты такая дрянь, что и представить себе не можешь! А помнишь прошлогодний день рожденья? Я хоть и пьяная была, но помню, как ты приставала к моему мужу! Ты думала, я сплю? А я не спала, не-е-е-т! Да ты в любую минуту готова меня подставить, ты всю жизнь мне завидовала! Ты меня ненавидишь, а я – тебя! Ха-ха-ха!
Вера смела со стола все, что на нем стояло и лежало: ручки, тетради, листы. Звякнула вазочка, что-то еще разбилось. Валя сидела с открытым ртом, бледная, как смерть. Она никогда в жизни не видела такой – милую Верочку, тихого Верунчика, славного Верика.
Напоследок, дрожа какой-то злобной дрожью, Вера подняла с пола исписанные листы, скомкала их и яростно захохотав, бросила в лицо Вали, стараясь попасть в рот, в эту розовую сырую пасть. Но промахнулась.
Не находя больше слов, еще раз ударила кулаком по столу. Валя отпрянула, в глазах ее был жуткий испуг. Вера, перегнувшись через стол, замахнулась рукой, ударила … и промазала. Рванула на себя дверь раз, другой, пока не догадалась, что надо – в другую сторону. Вырвалась на улицу, пнула ногой тумбу с цветами. Та не упала, но покачнулась.
Дома Вера разбила, раскрошила, все, что попадалось ей под руки. Попутно отвечала на звонки, наслаждаясь как никогда разговорами.
-Марья Иванна! Здрасте! А ваш сын еще не пришел, да-да. А знаете, Марья Иванна, таких сук, как вы, надо еще поискать! Что? Плохо слышите? Не-е-т, все вы отлично слышите! Ах, сколько, дорогая свекровушка, попили вы моей кровушки! Ванны три, поди, набралось бы, не меньше?! Ой, ой, как испугалась! Что вы говорите! Расскажете Андрюше? А вам не страшно? Вот настрою против вас сына, так вы его в жизни не увидите! Ага! Кому страшней!? Одной помирать, поди, страшно? А тогда, когда подсовывали ему троюродную сестрицу, нагло так подсовывали, со мной не считаясь, думали ли вы о старости! А вот она пришла, неизбежная старость… И вот я вам сейчас все расскажу, что помню…
Дальше Вера понеслась дорогой зла. И неслась она по ней долго. Она сжигала за собой все мосты, не боясь ничего. А что ей было бояться, после того, что случилось в кабинете врача? Ничего, ровным счетом ничего она не боялась… Страшно было только там, в кабинете Андрея Дмитриевича.
Приема у него в этот день не было. Коридор был пуст. Вера постучалась и осторожно открыла дверь. Андрей Дмитриевич махнул ей рукой, мол, входи. Она вошла. Спохватившись, поздоровалась. Против своей воли посмотрела на кушетку. Потом растерянно перевела взгляд на него, ища защиты. Он смотрел жестко и недобро, губы неприятно кривились.
-Раздевайся,- насмешливо бросил, неторопливо расстегивая халат. Было ужасно унизительно. Вера едва дышала.
Цепенея от страха, она разделась, как обычно для осмотра, до пояса. Он подошел сзади, обхватил руками шею. Вера пискнула. «Больно, шлюшка?»- мерзко дыхнул в ухо. – «Сколько ты берешь за час?» Рывком приспустил юбку и хлестнул ее по ягодицам. Потом еще и еще.
Вера одурела не столько от боли, сколько от ужаса и стыда. Первое минуты ее словно парализовало, и она была в его руках, как тряпичная кукла. Голова моталась из стороны в сторону. Потом ударилась о стену. «Да он убьет меня». Еще один хлесткий удар. Он шлепал ее как дешевую проститутку, пойманную воровку, никчемное существо. Его гаденький смешок, уверенный шепот заставляли ее втягивать голову в плечи. Все глубже и глубже.
«Ах ты, слабый мышонок, трусливый гаденыш… Царапаться не умеем, кусаться мама не разрешает. А что нам можно?»
Тут он предложил ей такую пакость, что Вера, наконец, очнулась. Она выпрямилась, развернулась и хлестнула его по лицу, что было силы. Сработал здоровый инстинкт самосохранения. Что-то еще, давно забытое, расправило крылья. Можно было бежать, прихватив в охапку одежду. Но какая-то пружина, до сих пор сжатая, вырвалась до потолка, прорвала потолок, потом раскрошила крышу.
Вера кричала, и наскакивала на главврача, как разъяренная курица. На столе оказалось много стаканов, и она метала их в него, а он изворачивался, заслоняясь книгами. Звенело, осыпалось стекло, но не окон. В окна Вера, сохраняя остатки благоразумия, не метила. «Откуда здесь столько кружек и стаканов?»- удивлялась она. И тут же отвечала себе: «Ах, хорошо, хорошо, ах, как славно! Врачи пьют, каждый день пьют после работы!»
В дверь заглянула медсестра Светлана Владимировна. Испугано ойкнув, закрыла дверь.
Вера орала злые слова, словно выплескивала из себя черную воду. Испытывая упоительное удовольствие и одновременно ужас, грозила посадить Андрея Дмитриевича, убить, растерзать его. Два раза попыталась укусить его за руку. Он, в свою очередь, угрожал лишить ее всякого лечения, повторяя, что жить ей – от силы пару месяцев. И она проведет их в психушке, потому что у нее никаких доказательств, а у него надежный свидетель – медсестра. Она очень дорожит своим местом, к тому же – его любовница. И сделает, все, что он ей прикажет.
Потом Вера мчалась по улице, сшибая прохожих. Потом в течение нескольких дней, сжигая за собой мосты, рвала все отношения. Все произошло так, как предсказывал Андрей Дмитриевич. Позвонила медсестра и объявила, что химиотерапия прекращается. Пригласила на обследование. Голос ее был ехидным и наглым.
На какое ее приглашали обследование, Вера догадывалась. Ее явно готовили в психушку. Главврач просто так не оставит ее в покое. Идти она не хотела, но потом подумала, что все равно за ней приедут домой и пошла. Напоследок еще раз высказала мужу все свои обиды, которые он нанес ей за несколько лет жизни. Он плакал и просил прощения. Вере стало его жалко. Если бы все сложилось по-другому, она бы его от души простила.
Ее действительно ожидала целая комиссия врачей. В основном ощупывали грудь, смотрели карточку, задавали привычные вопросы. Ничего особенного не было. Назначили рентген, анализы. Еще какое-то обследование.
Дома она легла в кровать и впервые заснула блаженным сном младенца. Спала несколько дней, отключившись от всего мира. Привычного мира больше не было…
В кабинете Андрея Дмитриевича начинался новый день. Он сидел за столом, довольный, улыбающийся.
– Ну вот, – довольно потирая руки, говорил он медсестре Светлане Владимировне. – А ты говоришь- риск. Риск, конечно, велик. Но Вера-восьмая по счету, которая полностью выздоровела. Смотри анализы,- он бросил ей листки.
-Да, хороши,- протянула та.- Неужели в нас, женщинах, копится столько агрессии? Даже в голове не умещается.
– Конечно, копится. Причем, годами. Хотите быть милыми и добрыми – и вот вам за это все ужасы.
-А ты уверен, что Вера не подаст в суд?
-Какой тут суд?- рассмеялся Андрей Дмитриевич.- Я ее долго изучал, прежде чем на все это решиться. Да к тому же ты посмотри на меня, Света. – Ну, кто из нас двоих пострадавший?
Через лоб врача пролегла глубокая, еще незажившая царапина. Под глазом красовался синяк. На руке видны были следы от зубов.
-Будто с войны пришел,- заворчала Светлана Владимировна.- Хорошо, что еще глаза целы. Забыл, как в прошлый раз было?
-Не забыл,- кровожадно зарычал Андрей Дмитриевич, встал, обогнув стол, наклонился к ней.- В прошлый раз у меня пострадал боевой орган, страшно необходимый в семейной жизни, но бесполезный для больных.
Светлана Владимировна засмеялась, замахала руками, отбиваясь от поцелуев: « Опять опоздаем детей из садика забрать. К тому же чашки надо купить. Андрей, я все из дома сюда перетаскала. Я тебя сейчас точно убью…»
–
