Официальный сайт липецкой
писательницы

Прослушать рассказ Дурочка

Аня вернулась в этот город через несколько лет, потому что в нем жила ее сказка. Жил тот, кто ее любил. Любил всегда, с самого детства. Не смотря ни на что.
Эта мечта, греза – часто превращалась в иллюзию, когда ей хотелось быть сильной, и она вцеплялась в нее из последних сил, когда оставалась сама собой. И в эти редкие мгновения она так счастливо и глупо улыбалась, что знакомые понимающе переглядывались и говорили привычное ей : «Дурочка.» И так же привычно у нее съеживалось что- то и ей долго-долго приходилось гладить это и успокаивать. А иногда ей это и не удавалось.
Город сильно изменился за эти годы, но Аня этого не замечала, как не замечала и не верила в собственные морщинки. И когда бывшая подруга заметила, что она очень постарела, то Аня так весело рассмеялась, что подруга долго потом в одиночестве сидела и о чем- то напряженно думала, но потом непонимающе мотнула головой и с облегчением решила:» Дурочка.»
А та летела по никогда не забываемым улицам своего детства ,летела и улыбалась. И даже голос в телефонной трубке :»3десь давно не живет», не остановил ее – она только на мгновенье испугалась, что опоздает на последний автобус, и все.
Туда , в деревню Липовку, где он мечтал построить дом, в который она непременно вернется, Аня приехала только поздно вечером. Была осень, или даже весна, скорее всего – весна. Она запуталась. Была такая прекрасная светлая ночь, какая бывает только в четырнадцать лет. Кроны деревьев по краям плавились прозрачным и теплым, будто нарисованные акварелью по мокрому листу. Деревья и травы были необыкновенно высокими, а она – крошечной, зачарованной девочкой. Пахло как в детстве – дымом, навозом, сухой травой. Ничего, ничего невозможно было узнать. Старые дома почти все исчезли, а новых – незнакомых особняков – было совсем немного. Она стояла возле развалившейся школы – единственного якоря в ее безумном путешествии в прошлое, и держалась обеими руками за ее красную шершавую стену. Мимо, как приведение, плыла незнакомая бабушка в ярко-синем платке. Надо было расспросить ее, уточнить – Аня молча рванула к ней, но тут – же передумала и махнула рукой, а та плыла и оборачивалась, и с сомнением качала головой.
И когда она растаяла в сиреневых кустах, Аня побежала, полетела, как девчонка, не чувствуя своего тела, всех этих ненужных, пустых лет, проведенных вдали от него.
Она спешила так уверенно, будто сама земля подсказывала ей собственные, только что оставленные следы. Вот бугорок, нет – дальше, дальше будет бугорок, а сейчас – мостик через пруд, потом парк, акация, и черемуха, целые заросли черемухи, где они целовались и сходили с ума, и клялись в вечной любви…
Жили они с Алешкой в большом городе, учились в разных школах, а виделись только в деревне, где жили их бабушки. Бабушка Ани – возле школы, Алешкина – за прудом. Деревня и город были для Ани как два царства – волшебное и заколдованное. В волшебном -Аня была красавицей, умницей, царицей полей и лесов. У нее были золотые волосы – длинные и пушистые, шоколадные глаза с черными ресницами, старинные кружевные платья, перешитые из бабушкиных. Был сад, лес, озеро, полно своих секретных уголков, и колдушек – целое ослепительное царство настоящей королевы.
В заколдованном царстве города она была невзрачной, болезненной девочкой, с жиденькими косицами и тонкими ручками, она была не умницей, потому что часто болела и пропускала школу. У нее была темно-коричневая форма, на вырост, в которой она ходила уже три года и все никак не вырастала. В однокомнатной квартире, где она ютилась с мамой и тремя квартирантками-девочками из педагогического института, у нее не было ни одного своего уголка. Уроки она делала на кухне, на синей клетчатой клеенке, на подоконнике в комнате были разложены косметика, духи и конспекты студенток. Заколдована была мама – неулыбчивая, строгая и недовольная Аней, заколдованы были девчонки, страстно мечтавшие лишь об одном – как-нибудь выйти замуж и не уезжать работать в деревню. Мечты многих из них исполнялись, и Аня не успевала за них порадоваться, как приходили новые студентки. Она отвыкала от ушедших и привыкала к новым. Деньги, что студентки платили за жилье, были хоть и маленькие, а все ж хорошим подспорьем для Ани и мамы. Мама не расколдовывалась – даже когда Аня не болела и хорошо училась, она оставалась в царстве Снежной королевы. Там всегда была зима.
Как бы долго не тянулась зима, весна – всегда наступало лето, и Аня вырывалась из лап города. Ее встречал ангел с веселым загорелым лицом – бабушка Анна Герасимовна. Она всегда улыбалась – и в светлый день и в холодный дождь, Аннушку хвалила, пекла румяные пышки, варила пшеничный кулеш, жарила аппетитную яичницу. Аня не поправлялась, но щеки розовели, глаза становились яркими и искристыми, а губы наливались вишневым. Распускала ей бабушка косы, желтым гребнем расчесывала волосы, мыла голову мягкими теплыми руками ,ополаскивала густым, желтым настоем из душистой ромашки. Надевала льняное платье с красной вышивкой – вот тогда Аня и становилась королевой. Глядела на себя в маленькое зеркало на подоконнике – и не узнавала .Было волшебное превращение. По вечерам она ходила в клуб, где показывали кино про войну. Бабушка давала на билет десять копеек, надевала белый платок и провожала внучку. »Мало ли, вдруг ребятишки обидят» .Какие такие ребятишки обидят, Аня в толк не могла взять. Ее все любили.
В тот день бабушка купила ей новую кофту – называлась розовая лапша. Модная, с высоким горлышком и отлично скрывала отсутствие груди. Юбку выбрала короткую.
После кино были танцы. На медленный ее пригласил высокий светловолосый парень , пахнувший лесным одеколоном. Аню раньше никто не приглашал. Она еще была маленькой. Это был настоящий, взрослый парень и он с ней танцевал. Ее душа переполнилась жаждой любви, голос охрип, а ладошки вспотели. Алешка (так его звали) ,как взрослую проводил ее до дома. Она летела, ног под собой не чувствуя. Он шел молча, по дороге срывая листья акации. У цветущей черемухи под окном она встала как вкопанная, закрыла глаза и вытянула губы трубочкой. Алешка засмеялся и поцеловал ее в волосы. Он был старше ее на пять лет – ему было девятнадцать. Влюбляться в нее он вовсе не собирался…но влюбился.
Она бесстрашно взяла за руку настоящего взрослого парня и с достоинством ввела в свое царство – они ползали в траве, собирая землянику, ловили пиявок и головастиков, делали секретики из цветной фольги, рисовали красавиц в пышных платьях, многое чего делали. Бабушка с сомнением качала головой: »Охота тебе с ней возиться- когда еще вырастет!»Алешка смеялся:»Я подожду, Анна Герасимовна, мне спешить некуда – пусть растет!»
Аня росла и росла и выросла в красавицу. И что еще для счастья надо? Алешка рядом, институт закончила – выходи замуж и детей рожай.
Но оказалось – все не так просто. Была такая заковырочка, маленькая, но очень сильная – жажда самоутверждения, и встала она поперек их любви. И откуда только взялась? Может, так метят своих детей Снежные королевы? Звала Аню далекая дорога, красный ковер, и вспышки фотоаппаратов. Маялась она , и сны были недобрые, а Алешка ничем помочь не мог. Куда он против этой Великой жажды? Его самого она почему-то не коснулась – все в жизни его устраивало: без памяти любил Анюту, свою деревню, строил людям добротные дома.
Отговаривал он ее, как мог, упрашивал, устрашал – да что толку. И как отрезал – поезжай, посмотри мир, повеселись вволю, а потом ко мне – возвращайся…
Аня и уехала. Улетела, испарилась, рухнула в новый мир и про Алешку забыла. Все было, как хотела: и алая ковровая дорожка, и фото в глянцевых журналах, и деньги, успех, гонорары, заграница, наряды…
Все впитывала, как сухая земля влагу, и никак не могла напиться. А все ж напилась. Деньги были большие, да все вложила не туда – осталась ни с чем. Сниматься больше не приглашали – вышла из возраста. Как-то все испарилось в одночасье. Остался один Алешка. Мечта о нем. Все эти годы они не виделись, но была какая-то странная, ничем не объяснимая вера, – Алешка ждет, он обещал. И все же Аня избегала встреч с земляками из Липовки – значит, боялась чего- то услышать…
В самые тяжелые минуты она вспоминала его слова: »Поезжай, посмотри мир, повеселись вволю, а потом ко мне – возвращайся. Построю дом возле черемухи, где мы с тобой целовались.»
Вот белая черемуха на краю деревни – душная, благовонная, с пушистыми гроздьями – разрослась во все стороны. Деревья старые, непроходимые заросли, ветви колючие, цепляются, будто крючья. Лепестки белые сыплются да сыплются, будто зима настала. Пахнет горько-свежим. И никакого дома нет. Аня стряхнула с плеч осыпавшуюся черемуху и растерянно оглянулась. Чары рассеивались. Она была в заброшенной деревне, где не горел ни один фонарь. На луну наплывали облака – темнело на глазах. Страшные, черные, заброшенные дома, каменные погреба, заросшие крапивой. И эти новые особняки с пустыми окнами – и мертвая тишина. Все годы она пребывала в иллюзии. Она была и правда «дурочкой» , не зря же ее так называли. Она улетела в Москву за разноцветным туманом, и упустила в жизни самое главное. Алешка всегда был статным парнем, белокурым, как из сказки. Он давно женат – именно поэтому она всегда избегала расспросов о деревне. Он давно забыл ее – старое детское воспоминание, и больше ничего. Господи, как страшно. Аня металась по мертвой деревне, как птица по кладбищу – везде разрушенные дома – вот жила тетка Полина, там дед Ваня, вот еще дом, там тоже развалины , и тут. Как она могла так потерять голову от белого дыма, окутавшего мертвую деревню?
Аню охватила настоящая паника, она не знала, как выбраться, проснуться от жуткого сна – все было незнакомо, она давно выросла, сказка закончилась. Где-то надо было переночевать…Хорошо бы у бабушки, да ее давно в живых нет, как и мамы, и поэтому к бабушкину дому приблизиться она страшилась больше всего – этих руин прошлого ей не пережить . Тем не менее она шла и шла, сами ноги несли ее туда. Она вспомнила, что три года назад встретила в городе бабушкину соседку, та говорила, что дом их сравнялся с землей, а она пользуется бабушкиным огородом, чтоб не пропадал. Значит, соседка живет, и Аня к ней сейчас постучится. За платье цеплялись колючки, волосы на ходу рвали сухие ветви.
Нет, надо выбираться из деревни. Быстрее, на трассу, там жизнь, там ездят машины, автобусы. В них сидят живые люди. Аня совсем потерялась. Теперь она искала дорогу назад. Она продиралась в темноте почти на ощупь, ощущая под руками то холодные камни, то колючие ветви. В осколках стекол, торчавших из пустых окон, отражалось ее лицо – немолодое, с растрепанными волосами, с усталыми глазами. Наконец она выбралась на грунтовую дорогу и с облегчением вздохнула. Восемь километров – и она на остановке. Всего сорок километров до города.
А Алешка обещал, что построит дом в черемухе, где они целовались. А там ничего нет. Заколдованное сонное царство. Даже хуже. В сказке люди спали, а здесь все умерли…
Вдруг Аня вспомнила, что первый раз он поцеловал ее как- раз возле бабушкиного дома, где цвела черемуха. Хоть поцеловал в волосы, и они потом ходили только за деревню, где разливался жемчужно-белый океан черемухи, но ведь поцеловал. Аня резко повернула назад и побежала. Светящиеся деревья, школа, три тропинки в разные стороны. Ее – налево. Осталось два дома. Бабушкин – последний, и ей померещилось, что на его месте – высокий деревянный сруб. По лицу непрерывно текли слезы. Она сходила с ума.
Когда Аня приблизилась к предпоследнему дому, то вдруг по- настоящему испугалась и присела возле кустов чего-то очень знакомого, терпкого, и душистого…
И в этой первой остановке непрерывного движения души и тела она вдруг уловила гибель своей единственной сумасшедшей веры и превращение ее в холодную земную пустоту. Она закрыла глаза. От земли шел сырой прелый запах. Черная трава шевелилась, будто по земле ползали змеи. Сердце бешено колотилось.
В ту же секунду чьи- то крепкие невидимые руки уверенно подхватили ее, как все эти годы, когда она совсем выдыхалась, и помогли встать.
И она уже не удивлялась – новому, пахнувшему сосной, дому – в гроздьях цветущей черемухи, незакрытой на ночь двери. Скрип сверчков, коридор – вот на полке ее шерстяные серые носки… Алешка всегда шутил над ее постоянной зябкостью. Чувствуя одну только огромную усталость, стараясь не шуметь, она открыла еще одну дверь. Кто-то спал, отвернувшись к стене…Она осторожно, не раздеваясь, прилегла рядом, и уснула почти мгновенно.
И только глубокой ночью, она вдруг проснулась и закричала, с трудом выплывая из кошмарного сна, и в кромешной темноте, увидав его долгожданные сияющие глаза, услышала тихое: «Дурочка моя. Единственная. Вернулась…»
 

январь 1991г.

Метки: рассказы Алексеевой Тамары

Вы можете перейти в конец и оставить комментарий. Уведомления сейчас отключены.