Река Дон у нашего дома. 4 апреля 2012 год
На дворе весна. На Дону- бурлил ледоход, журчали такие мощные ручьи, у родников вдоль Дона проявилась зеленая трава. Я ничего не вижу, не слышу и знать не хочу – полтора месяца пишу рассказ. Со мной такого не было и, надеюсь, больше не будет никогда. Вчера вечером вышла в сад, а не могу смотреть даже на слабый свет, глаза стали, как у крота – я практически не выхожу из дома. Вы думаете, что, рассказывая об этом, я хочу пропиарить свой новый рассказ? Вовсе нет, даже тысячу раз – нет. Ведь я даже совсем не уверена, увидит ли он свет, и даже более того, с каждым днем эта уверенность тает все больше и больше. В таком случае выход один – надо бросать его, придет время, я что-то осознаю, и допишу его. Но я упорно бьюсь с ним, как с ядовитой змеей, которая на меня напала – лучшего сравнения я не могу и представить. Было одно дождливое лето, я гуляла в саду, и вдруг из-за кустов можжевельника на меня кинулась черная большая змея, я едва успела увернуться. И хоть она тут же уползла в кусты, я с этой минуты потеряла покой, я боялась ходить по саду, и единственной заботой на все лето была мысль – изловить и убить ее. К слову сказать, змею эту я больше не видела, но она снова вернулась ко мне в образе рассказа «Ночь перед казнью». Или , может быть , он будет называться « Исповедь преступника». И что же эта за тема, что не только не дается мне в руки, но все больше отодвигается, одновременно с настойчивым желанием ее материализовать? Вроде, ничего сложного- убийцу и грабителя приговаривают к смертной казни- четвертование. За три дня до смерти, или за семь, он имеет разговор со священником, Демоном и Богом. И идет на казнь. Все.
До сих пор не могу понять, откуда сваливаются на голову темы для рассказов? И как было бы здорово – сесть и написать за один присест. Вот это было бы счастьем! Не пила бы и не ела , жила бы святым духом творчества. Так писала рассказ « Свадьба»- также была весна, солнце, влюбленность, по голове скакали маленькие дети, и я , оглохшая от их крика, согнувшись в три погибели, чтобы они не проломили мне спину, высунув язык, торопливо писала огрызком карандаша на каких-то обрывках бумаги. За два дня рассказ был готов, и я его почти не подправляла.
А сейчас тоже не ем и не сплю, а в душе ничего и близкого к тому, что зовется «наслаждением». Одна маета, злоба и ненависть. Может, вошла в образ преступника? Любовь и ненависть сталкиваются в моей душе, и ни одно чувство не хочет уступать дорогу. Никто не побеждает.
Вы не поверите, сколько я перечитала книг, чтобы писать этот рассказ! Чтобы меня не обвинили в полном вранье, спешу сообщить, читаю страницами. То есть-вижу страницу и сразу понимаю смысл всего текста.
Перечитала, перерыла- почти всю «Библию», три тома «Упанишад», « Лесная книга. Индийские Веды», « Свято-Русские Веды.» Асова, « Арканы Таро».
Прочитала все о казнях на Руси. И даже изучила биографию Демьяна Многогрешного.
Я просто сошла с ума. Какой-то бес одержимости вселился в меня. И зачем мне нужна биография этого Многогрешного? Представляя свой рассказ, я увидела, что преступника милуют указом царя – в самую последнюю минуту, когда палач уже занес топор. У царя родился наследник, и в великой радости он даже взял безродного разбойника в свою семью на воспитание. Мой муж почесал затылок и сказал, что такого быть не может и не было никогда. Так как я иногда доверяю своим фантазиям и считаю, что они приходят, откуда надо, я стала набирать в интернете темы « Казни на Руси», « Кого помиловали перед казнью» и т. д.
Миловали многих, уже на эшафоте порой зачитывали указ №1- о смертной казни , потом зачитывали указ №2- об отмене. Иногда было целых три указа подряд. Но все- перед тем, как палач брал в руки топор. А у меня он еще замахивается. В глазах уже расплывались буквы, я совсем отчаялась, и уже переставала доверять своим несусветным фантазиям, когда –ура!- я нашла, что хотела. И палач топором замахнулся, а царский гонец-то уже вот он, кричит- стой! Царь, мол, милует, ради наследника, жена еще не родила, но родами мучается. Царь этот оказался Алексеем Михайловичем, отцом Петра 1, который и должен был появиться на свет с минуту на минуту. И в свой род хотел его взять, это вовсе не сказки, а политика. Преступником-то был украинский гетман Демьян Многогрешный и роду он был незнатного. А с другими народами всегда проблемы были, они и сейчас есть. Кто там прав-никогда не разберешься. Так вот, царю все же не пристало в свой род брать, и он попросил Голицина, и Демьяна со всей семьей взяли « в боярские дети».
Так вот, нашла я своего героя. Он был. И звали его Демьян. Имел ли он разговор с Демоном и Богом перед казнью- фантазия писателя. Но если я угадала с историческим персонажем, может, и все остальное присутствовало?
Казалось- теперь запрягай небесных коней и пиши- не хочу! Но не идет мне этот Демьян Многогрешный- хоть ты тресни! Оказалось, не только я выкопала его из пыльных веков. Украина тоже вспомнила своего героя , уже выходят марки с его изображениями, день смерти его страна решила отмечать, как всенародное горе.
Пусть будет неизвестный разбойник, так безопасней. Сюжет весь готов, я вижу всю картину- как фильм. Но не дается язык, боже мой! Не могу выстроить правильный тон, речь. Слова Бога- они возвышенные, почти библейские, как притча. Пытаюсь под них подстроить начало-полная чушь. Даже стихотворный текст пошел- но вначале. Бог и Демон стихами говорить не пожелали. Решила писать, как сказку- под нее не подходят глубокие мысли героя. Начала серьезным литературным слогом- не идет начало. Чертовщина какая-то. И что я так бьюсь? Может, это простое тщеславие? Глупое, ослиное упрямство? Я недавно писала об ослах из Италии. Ну, не получился рассказ. Не могу же я его написать- стихами в начале, сказочным слогом- дальше, потом –простым языком, потом высоким и глубоким, потом- бог весть каким. Вероятно, что- бы вполне достоверно раскрыть эту тему- надо что-то понять в себе самой…
А свои потуги, различные вступления, я привожу здесь.
«-Расскажи, Гамаюн, птица вещая, эту славную горькую повесть- как встречались Отец с Сыном, и как шел он на лютую казнь.
-Ничего не скрою, что ведаю.
Это древнее повествование жило долго, как дубы многие, но последнее людское селение было смыто могучим ливнем. Я поднял из лазоревых волн эти строки, покрытые пеплом ,и сберег их в глухом ущелье, пока новый мир возрождался. Люди, слушавшие эту сказку, живут долго- до ста лет, никогда не зная несчастья…
Жил на свете разбойник Василий, много лиха принес он людям: сколотил свою бедовую шайку и на больших дорогах грабил богатых. Велика была его богатырская сила, на скаку останавливал он коней белогривых, из карет, расписанных золотом , выводил в чисто поле купцов и бояров, оставляя их в исподних рубахах. Был он статного роста, крепкий, лицом бел и черноглазый – наливные, как яблоки, молодицы с него глаз не спускали. Без труда и уговора особого он легко брал их за белые груди, уводил под дремучие ветви, на шелковых и мягких травах распускал золотые косы … упругой мякотью тела лакомился как ребенок .Дрожали они в его жарких объятьях , глаза пели синей печалью , под теплым и шалым ветром трепетали хрустящие юбки. На рассвете он покидал их, смахивая чужие слезы с золотых кудрей и пальцев – дороже любых уст медовых была ему дальняя дорога, запах горький степной полыни да ветер свежий, дующий в спину.»
«Выпить бы котелок крепкого вина – только этого и хотелось поникшему головой Демьяну. Да и как ему было не печалиться ? Хоть и знал он свой грех твердо, да кто ж верит, что попадется? Повязали их на рассвете, видно, кто-то из своих донес. Не все попались, Василий сбежал, да и Федька однорукий. Обида лютая сердце жгла, на судьбу свою такую нескладную. Не было у Демьяна ни отца ни матери, был он сиротой с самого рождения. Подкинули его на порог знатного дома, видно, мать надеялась на чудо- у хозяев детей не было. Но купчиха лишь полюбовалась на мирно спящего ребенка, со вздохом перекрестилась и отнесла мальчика в приют. Известно, какая судьба уготована безродному, сколько себя Демьян помнил, всегда был он с одними разбойниками и ворами. Была ли у него хоть одна худая тропинка, которая бы вильнула в сторону, и которую он проглядел,- он не помнил. Он вырос с преступниками, сам грабил и убивал на больших дорогах, и от бога и людей пощады не ждал. И тем не менее, когда в камеру пришел офицер с солдатами и зачитал приговор- смерная казнь через четвертование, у него потемнело в глазах.
В те времена еще существовал такой обычай: после объявления приговора преступника на семь дней помещали в покаянную палату.»
«Почему же ты оставил меня, отец. Смерть близка, а помощников нету. Как же я пойду в страну мрака, в тьму смертную, когда не знаю я ни одной молитвы.
Почему же не погиб я в день, который родился? Да проклят будет тот день, когда ты зажег надо мной черную звезду и пустил в путь, обложенный мраком! Мать отвергла меня и люди страшились меня, как палящего зноя,
Почему не умер я, выходя из утробы, почему не скончался, когда вышел из чрева?»
«Стыд мой во мне и посрамление. Луна в беспамятстве уж уходит с небес, гаснет последняя звезда -хрустит у порога смертный рассвет- скрипит тюремный засов ,люди идут на площадь- за ними бегут собаки
Когда я умру, Отец мой, будешь ли ты обо мне помнить? Закричишь- это Сын мой был ,Сын – он был мой и больше ничей!!! это был сын мой… мой сын..»
Сложно, так как сами в душе переживаете муки человека, приговоренного к казне. Это, как у Станиславского, прожить роль. Написать совсем не сложно, а вот прожить. Остаться правдивой, сделать так, чтобы поверили, – вот проблема. Ведь художник слова должен достучаться до душ и сердец читателей.
Очень часто чувство невысказанного тяготит. Порождено ли оно равнодушием, озлобленностью или какими-то иными мирскими чувствами, при этом абсолютно неважно. К сожалению, человеку не свойственно обитать в вакууме, он дитя социума. Посему, лишь сильным личностям свойственно провозглашать, вопреки причинам извне. У Вас все получится! У Вас уже все получается!
Трудно что-то однозначное сказать или посоветовать, когда человек что-то чувствует, но пока не в состоянии это выразить словами, хотя кажется, что мысль где-то рядом. Возможно, что пока еще мысленно не все пережито и главное за будущим.
Меня удивила фраза: “Вроде, ничего сложного- убийцу и грабителя приговаривают к смертной казни- четвертование. За три дня до смерти, или за семь, он имеет разговор со священником, Демоном и Богом. И идет на казнь. Все”.
Уж нет! Простотой тут и не пахнет. Это почти Толстой. Ваши муки вполне объяснимы.