Официальный сайт липецкой
писательницы

Послушать рассказ Бессмертная Магдалина

-Мужчины – это капризные и злые дети. Нетерпеливые, и ни в чем не принимающие отказа,- вкрадчиво втолковывала вновь прибывшей проститутке, старая и хитрая Магдалина Федоровна.

Когда-то красивое и вздорное лицо ее бороздили глубокие морщины – следы былых наслаждений и угарных страстей. Она еще молодилась, как старая охотничья собака, попав в лес, привычно и безуспешно берет след молодой дичи : румянила дряблые провисшие щеки, маковым цветом пыталась оживить высохший от бесчисленных поцелуев рот, бархатным бантом перехватывала свои высоко взбитые шафрановые космы. О ее жизни мало было известно – она приехала из Германии, где много лет прожила с « дорогим Генрихом», которого в самом соку жизни хватил удар. Он оставил жене весьма приличное состояние, детей у них не было. Недолго собираясь, она вернулась в Россию. Денег мужа хватило на приличный особняк почти в самом центре Петербурга. Потирая холеные ручки, увитые крупными перстнями и сверкающими браслетами, ловкая Магдалина приступила к осуществлению своего честолюбивого замысла…
О, как был не похож сегодняшний бутончик на нее, молодую Магдалину! Хозяйка жадно оглядывала эту аппетитную клубничку, прикидывая, сколько монет выручит за эти пухлые ножки с прелестными перевязочками, с которых она своими руками сдерет эти жуткие чулки в грубую резинку, и ловко и бережно облачит в серебристо-розовые – из невесомого легкого шелка, а потом защелкнет на этом невинном тельце кипенно – белую кружевную подвязку. Она сама посадит ее на кровать, обитую дорогим полотном цвета яркой вишни. Маленькая ступня с алыми ноготками будет непременно лежать на одной коленке, вторую надо развернуть так, чтобы молодые ножки были слегка распахнуты – один чулочек будет непременно приспущен .Нет, не лучше ли будет- положить ее на голый животик- пусть болтает в воздухе белыми ножками, и ластится к бесчисленным мужчинам и нашептывает им нежные слова любви…
-О-О-о,- она мысленно зацокала язычком,- моя милая деточка, мой чудный ангелочек- как же дорого я тебя продам! Так бездетные семьи в деревнях обычно возятся с новорожденными козлятками – сажают их на колени и поят из тарелки жирным молочком, позволяют гадить и безобразничать в избах, ласково называют Мишками и Катьками, а по осени непременно режут и везут продавать на базар…
Магдалина прошла суровую школу выживания. Никогда и никому, даже в благодатную минуту откровения, не рассказывала она о своем горьком прошлом. Да какими словами и звуками можно было выразить ее чувства-чувства молодой и невзрачной девушки, попавшей в дешевый публичный дом? Было ей девятнадцать лет, по понятиям заведения она была немолода. Бледное личико, маленькие невыразительные глазки, полные грусти и длинные тонкие ручки, покрытые редкими темными волосками. О, мой бог, как потешались над ней! Ведь известно- с понижением цены заведения увеличивается жестокость ее обитателей. Дом терпимости Катерины (так звали хозяйку) ,имел проституток двух категорий- средних и совсем дешевых. Средние имели свою личную комнату, здесь действовало простое правило – имеешь столько, сколько зарабатываешь. Хозяйка брала с каждого клиента 90%, на свои оставшиеся 10% проститутка оплачивала питание, косметику, одежду и комнату. Личная комната стоила дорого, и не каждой девочке была по плечу. Белье, духи, пудра и румяна хорошего качества стоили недешево. Высшим достижением и жгучей мечтой – была личная комната. Это было защищенным пространством, оберегом от всякого зла и нападения. На первом месте по страхам и кошмарным снам подразумевалось снижение привлекательности и как следствие этого – потеря клиентов. Как раненую курицу насмерть заклевывают сородичи, потому что белок жизненно необходим для выживания, так и работа проститутки требовала постоянного восполнения огромной потери психической силы.
Как известно, сильней человеческой энергии природа ничего предложить не может – в слабую натуру впивались, как пиявки в ногу, в воду опущенную. Сравнить пребывание в доме терпимости можно было только с тюрьмой, это был твердый знак равенства. Сострадание женщинам, оказавшимся на самом дне общества, было не свойственно. В заведении Катерины частенько были случаи самоубийства. Казалось – иди на все четыре стороны – чего же проще, дом был обнесен обычным забором .Но невидимые кандалы, которыми были окованы все женщины, были прочней меча булатного. Все они были в заведение проданы, и у каждой была своя мрачная история. Отдавали под залог разорившиеся родители с малолетними детьми – особенно, когда к неописуемой нищете присоединялся сгоревший дом, или нужно было заплатить деньги, чтобы спасти от тюрьмы единственного кормильца. Продавали мужья и братья, отъявленные преступники, от которых было невозможно укрыться ни в какой части света, -у них нередко оставались дети-заложники. Врывались, играя шалыми глазами, проигравшиеся картежники с крепкими белыми зубами, прихватив с собой тихих жен и запах полынных степей. Приходили плачущие матери, с игривыми локонами и нестарыми глазами, на которых вмиг высыхали горькие слезы, когда за драгоценным дитятком навсегда захлопывалась тяжелая дверь. Да бог знает – кто и почему закладывал человеческое существо женского рода. Продавали на три года – выдавалась приличная сумма и составлялась бумага с печатью. Часто по истечении срока женщины оставались. Быстро старели, опускались и невозвратно развращались. На вырученные деньги строились дома и покупались коровы, спасавшие от голодной смерти, или за одну ночь проигрывались в карты – шальная жизнь крутила и вертела людьми как ей заблагорассудится- за три года так перерабатывая человеческий материал, что от первичного сырья не оставалось ничего. Ровным счетом ничего. Тонкие забитые жены с мягкими шелковистыми косами, под темные платки спрятанные, упруго распрямлялись, как березы , сбросив с ветвей тяжелые снежные шапки, быстро привыкали к ярким шелковым платьям, теплому белому хлебу с маслом. Они пухли как румяные булки в печке, разнузданно красились, звонко матерились, с наслаждением курили дареные сигары. Детская инфантильность и полное отсутствие волевого импульса на то, чтобы изменить свою жизнь, были отличительной чертой этой компании. Спали до обеда, потом весь дом наполнялся бранью, визгом и хохотом, мелькали алые, зеленые оборки, пухлые и худые ножки, стучали каблучки. До прихода гостей времени принарядиться, как всегда не хватало – носились в нижних сорочках, со спущенными чулками, еще теплые ото сна. Пахло потом, слащавой пудрой, дешевыми духами – розовым маслом, приторным ландышем. Однообразная сладкая еда размаривала, одурманивала – как мух на коровьих коржах.
Искали развлечений, для них выбирали нерасторопных новеньких, вроде Магдалины. Чего только не придумывали баловницы! В чай- подсыпали перца, в пудру- выливали чернила, на спящей выстригали волосы. Медлительной от природы, девушке приходилось туго. Часто она не знала, что лучше – встреча с клиентом, или возвращение на свою койку. Из-за невзрачной внешности Магдалине доставалось самое худшее, что только можно было вообразить из человеческой породы. Даже если любого можно было дочиста выскрести и выпарить в горячей воде с лавандовым маслом, насухо вытереть и одеть в свежее белье, мало бы что изменилось. Это был последний сброд, приходящий поизголяться, ощутить превосходство, вымести всю свою ненависть на более униженном, чем он, существе. Призрачная мечта заработать себе на комнату таяла с каждым днем, последние медяки разворовывались, на дешевом белье с неизменной аккуратностью вырезались круглые дырочки, с кожи не успевали сходить одни синяки, как появлялись новые. В комнате с одним окном обитало восемь девочек, каждой полагалась железная кровать и маленькая тумбочка. Выцветшие занавески, объеденные молью, сырые стены, пропахшие тараканами. Гостей принимали в отдельных кабинетах. Магдалина быстро рассталась с иллюзией найти подружку, которой можно было излить свою беду. Проститутки играли в задушевность, чтобы потом на глазах у всех изощренно высмеять наивность, которая вызывала одно озлобление. Как дерево состоит из корней, ствола и листьев, так и заведение Катерины – из воровства, жестокости и самоубийств. Заправляла всеми Зульфия. Крупная, ярко-рыжая, с молочной кожей и крепкими икрами, она была – будто за недостатком времени Всевышнего – сотворена одним простым округлым движением. Когда она наклонялась к Магдалине, съежившейся на своей постели, чтобы шепнуть ей на ухо какую-нибудь гадость, огромные груди ее, как две дыни, чуть не выпрыгивали из сорочки, а маленькие серо-желтые глазки суживались и хищно загорались. Горло Магдалине будто захлестывала тугая петля. Зульфия могла запросто плюхнуться на нее горой своего пышного тела, и, болтая короткими ногами, весело рассказывать молодым девчонкам, как верно слышала, что эта вобла, на которой она восседает, извивается от страсти в объятиях исключительно толстяков. Хохот стоял неудержимый. Магдалина задыхалась и пыталась вывернуться, но не тут-то было.
-Ах, так она нимфоманка, вот скрытница! Неужели именно толстяков?
Ее окружали с веселым визгом, зажимали руки и раздвигали ноги, сдирали белье… По очереди играли в клиента, страстно влюбленного в Магдалину. Иногда , когда буйное веселье переходило в полное неистовство, вместо мужского достоинства использовали ложку или веер, что попадало под руку…
В какой-то момент Магдалина поняла, что больше не в силах вынести эту жизнь. Весь ее стратегический запас сил иссяк. Это была переломная ночь. Магдалина лежала без сна – от внутреннего холода, от ледяной сырости комнаты губы ее побелели, лицо стало неузнаваемым, – мысль о смерти больше не пугала ее. Дорога домой была отрезана, жизнь здесь – невыносима. Магдалина искала в своей памяти хоть одно светлое воспоминание, за которое она смогла бы ухватиться, как за спасительный остров – но не находила. Она плыла по своей памяти, наполненной одной скорбью. Родителей она не знала – те рано умерли, ее взяла на воспитание дальняя тетка. У тетки было огромное хозяйство и пьющий муж. Тетка не покладая рук работала на своих огородах, он без устали спускал все, что только мог вытащить из дома. Озлобившаяся на весь мир ,с косящими глазами и перебитым носом, неряшливая и жадная, с огромными красными руками, эта несчастная женщина с наслаждением отыгрывалась на ненужной племяннице. Магдалина безропотно трудилась от зари до зари, получая лишь одни тумаки в спину, да тарелку постной каши. Спала девочка в маленькой сараюшке с курами. Одно крошечное тусклое окошко, заваленное сеном, ночи, заполненные гробовой тьмой и кошмарными снами, в которых она беспрерывно и безнадежно отбивалась от невидимых грабителей…
Постепенно спилась и тетка, хозяйство разорялось. От Магдалины, было ,хотели избавиться, но вовремя одумались – нужные люди подсказали, что и как, и где найти бордель…
Магдалина была не в силах выдерживать эту нескончаемую череду унижений и оскорблений, она не находила более ни одну причину, по которой стоило бы жить. Это была бездна, полный мрак. Жизнь была к ней беспощадна и неумолима ,как рыба в сети, эта страдалица билась за выживание и погибала.
И лишь приняв решение, она смогла перевести дыхание. Сделать несколько полноценных вдохов и выдохов. Время остановилось. Отвергнув жизнь, девушка впервые получила облегчение. Больше не нужно было думать о завтрашнем дне, о будущем. Она нашла выход из этого отчаяния. В последние минуты Магдалина впервые отдалась на волю лишь настоящего момента, лишь своих ощущений. Она почувствовала свое тело, еще молодое и крепкое, ощутила свое дыхание – еще свежее и чистое. Мысли ушли, уступив место почти животному осознанию жизни. Тишина была наполнена звуками, Магдалина никогда не знала, что тишина может так звенеть, как тысяча крошечных серебряных колокольчиков. Она звенела и звенела, нет, бархатно журчала и бисерно переливалась, шептала и зачаровывала.»Шить, вить, жить, жить…». В этой живой тишине останавливалось само время, и потому она казалась всемогущей. Бог, хоть и проклял ее при рождении, но все же – где-то далеко был. Магдалина наполнялась надеждой. Даже в самой невыносимой жизни существовало пространство, неподвластное отчаянию, где можно было до срока захорониться. Место все- же было…
Несколько часов промелькнули как одна секунда. Наступил рассвет. Магдалина открыла глаза…
Пусть все идет само собой, а там – посмотрим, что случится…
В ту ночь она приняла твердое решение выжить. У нее было два подспорья – от природы крепкое здоровье и только что принятое намерение. Всю медлительность как рукой сняло- полегоньку она превратилась в редкую зверушку неизвестной породы – хитрую, осторожную и наблюдательную. Она больше не теряла силы от отсутствия дружеского плеча , не плакала по ночам- она сама себе стала опорой. Магдалина чутко уловила, что ее истинные враги – не столько жестокие проститутки ,а мысли о прошлом –которого не изменишь , и о будущем- которого никто не знает. Но мысли так просто не покидают насиженных мест, их надо было заменить постояльцами попроще. Предаваться мечтам она не стала – это была скользкая дорожка, рисковать ей было нельзя. На счастье ей попался забытый клиентом учебник немецкого – она взялась его изучать. Незнакомый язык заполнил время, по ночам воскресающая проститутка слушала серебряную тишину и шептала заморские звуки.
Весть о том, что «глупая Магдалина» учит немецкий – разнеслась довольно быстро, ее прозвали «немкой». Но заряженное ружье рано или поздно выстрелит, Магдалинино знание языка прогремело дважды, изменив все течение ее жизни. Неожиданно хозяйке понадобились ее услуги – она познакомилась с иностранцем, немцем, личные отношения с которым вскоре переросли в торгово-выгодные. Катерина занялась перепродажей немецкого трикотажа. Они поневоле сблизились, Магдалина переводила ей описание тканей и их свойств – хозяйка оценила ее ум и твердость духа. К тому же новая воспитанница, благодаря хитрости и расчетливости стала пользоваться успехом, недостаток красоты она восполняла почти охотничьей наблюдательностью. Изо дня в день оттачивала она науку обольщения, необходимую ей для выживания. Очень быстро она заметила, что 99 % мужчин целиком сосредоточены только на самих себе , и это внимание поглощает их с головой. Женщина им необходима лишь как сексуальный объект и как зеркало, в котором, так или иначе отражаются его качества. Зеркала бывают разные. Есть тибетские, каменные, в которых застывает само время, и когда бы ты не смотрелся- всегда будешь юным. Есть зеркала – искажающие даже то прекрасное, что существует в реальности. Во всем мире особой популярностью пользуются английские старинные зеркала, при изготовлении которых используют серебро и даже золото. Говорят, смотреться в них – одно удовольствие. Вот под такое зеркало и подгоняла себя возродившаяся из пепла Магдалина, один раз и навсегда – просто и ясно уяснив свою задачу. Как опытный повар в воздухе переворачивает блинчики, так и Магдалина блестяще научилась раскапывать достоинства там, где обитают одни демоны, находить героизм в заурядных поступках, а гениальность – в банальностях. Да что там и говорить, разве не останавливаются распутные и талантливые деятели только на женщинах, умеющих восхвалять их достоинства? История в таких случаях не балует разнообразием вариантов. Гениальность состоит их безумной веры в себя и наличия спутника, поддерживающего это безумие, как дрова свирепый огонь. Исподволь Магдалина завоевывала себе популярность, у нее появились постоянные клиенты. Как опытный психиатр своих пациентов, твердой рукой вела она их по жизни, холила и лелеяла, выскребая до блеска тусклую скорлупу их самооценки. Вытащив саму себя однажды из бездны за волосы, она легко и виртуозно сотворяла новеньких мужчин с горделивой осанкой .Пугливых мужей она умело превращала в деспотов, прыщавых студентов -в горных орлов, а плешивым ученым раздвигала колючие кусты, открывая путь к дерзким открытиям. Осуществлению честолюбивых замыслов препятствовал неблаговидный состав публики – почти одна разорившаяся шалупонь, негде развернуться , чтобы взлететь в небо. Сколько не паши песок – взойдут лишь колючки да кактусы. А на золотую нить ее опыта было уже нанизано несколько бриллиантов чистейшей воды. Но всему под небом- свое время…
О, какое это было счастье, когда на горстку накопившихся деньжат она впервые купила губную помаду, да не какую-нибудь, а французскую. Она взяла эту серебристую баночку в свои руки, открыла крышечку, осторожно поддела пальцем золотую фольгу -цветущий мак, блестящая, с земляничным запахом. Достала карманное зеркальце, бережно провела по сухим губам. Карие глазки вмиг засверкали, преобразилось все лицо. Бледность больше не казалась болезненной, у бровей был изысканный излом. Сердце билось часто-часто.
Мало – помалу, Магдалина накопила денежки на отдельную комнату. Это было равноценно второму рождению. Это было ее личное пространство, сила и могущество. Она приобрела и шкаф для белья, хорошую кровать, большое зеркало, тумбочку, таз для умывания. Ступни ног ликовали от теплой воды, а крылья ноздрей трепетали от ароматного запаха, когда воскресающая девушка намыливала свои впалый живот и слабенькие груди. У Магдалины появилось хорошее белье, она складывала его аккуратной стопочкой, а между ним прокладывала мешочки с душистыми благовониями. Ей очень шел голубой шелк, этот цвет усиливал блеск ее русых волос, платья она выбирала исключительно ярко-васильковых оттенков, подчеркивая синеву белыми и кремовыми кружевами. Раз за разом она приобрела и необходимую в ее ремесле косметику, черным карандашом умело удлиняла глаза, коричневым чуть подправляла брови. Магдалина радовалась, как ребенок, каждой новой покупке и никак не могла насытиться . Большая часть денег шла на духи- ни у кого в заведении не было такого богатого выбора. Запах лесной хвои и цветущей черемухи она любила больше всего. Она долго копила деньги, отказывала себе в еде, но приобрела роскошный голубой пеньюар , отороченный лебяжьим пухом. Стоя перед зеркалом, Магдалина высоко подбирала волосы, поднимала лицо, полное радости и медленно покачивалась на носках взад и вперед. От света , что шел от настольной лампы, прохладный шелк причудливо играл и переливался, лебяжий пух искрился…
Некрасивая от природы, она удивительно расцвела, как крохотная лесная незабудка, и стала пользоваться большим спросом. Даже походка ее изменилась – стала легкой и уверенной. Она знала себе цену, появились постоянные солидные клиенты, ей даже стали делать предложения -капризно смеясь, она отказывалась. Огонь былых унижений не потухал в ее душе и требовал пищи. Порой она жестоко высмеивала очередного претендента на ее руку…
И была, случилась в ее жизни эта неотразимая песня, звонкая и нежная, полная природного зова, которую Магдалина никогда не слышала… Это был красивый и безродный цыган, сумрачные глаза которого мгновенно заставили затрепетать ее сердце. Случилось это, когда она меньше всего желала воспылать страстью к мужчине, так рисковать налаженной жизнью… слишком быстро страсть становится неуправляемой. Цыган приходил каждый день, взгляд у него становился все пристальней, даже враждебным- смутное волнение и страх поднимались в ее душе. Судорожным движением он рвал с нее тонкую рубашку, кусал соски , она чувствовала его яростное желание смять и раздавить, кромсать на кровоточащие ломти ее дрожащее тело.. Чувства были новы и пугающие. Она твердо решила не играть с огнем, приказала себе стать бесчувственной, но впервые Магдалина ощутила опасность , когда бесцеремонные руки властно сжали ее грудь. В изумлении смотрела она на свою кожу- от его пальцев остались пятна ожогов, будто ее касались прямые лучи солнца. От его дыхания дымились ее тонкие волосы, от его взгляда закипала и шумела ее стылая кровь. Дерзкий рот, чуть тяжеловатый подбородок , смуглая ровная кожа, в темноте казавшаяся матово-золотой -это был будто сошедший с картины древний демон . Под вкрадчивыми и диковатыми движениями скрывался неукротимый нрав и до предела обостренная чувственность, стальной пружиной были сжаты огненные порывы -в этом теле дремал горделивый и яростный дух, о существовании которого владелец вовсе не подозревал. Его одержимость и безрассудство страшили и притягивали…
«Зачем он мне?»- по ночам шептала, вжавшись в подушку Магдалина . Но перед глазами стояли его могучие плечи и руки, покрытые сладкой испариной, во рту остался опьяняющий вкус его губ и языка- все было ярким, живым и реальным. Впервые она не хотела быть никаким зеркалом, ничьим отражением. То она упорно хотела знать все его прошлое ,его сердце и душу. Возможно- сама себя обманывала. И жаждала от него чего-то другого. Магдалина сама себя не понимала. Какая-то часть ее отчаянно вожделела и ненавидела его прикосновения. Ненависть сжигала ей сердце, о ненависти твердила по ночам Магдалина, обливаясь слезами. Но прошло всего несколько дней, когда он расчетливо? да бог его знает! – не пришел, и страсть вырвалась внезапно и взяла вверх над самообладанием и здравым рассудком.
От множества попыток обмануть саму себя, от столь долгого ожидания тело предало ее и впервые отказалось повиноваться. Во рту пересохло. Как погибающее от жажды дерево опустила она свои засыхающие ветви в его объятия- будто в ледяную пропащую воду, внезапный восторг лишил ее возможности дышать…
Магдалина видела и понимала его торжество, видела неистовый блеск насмешливых и безбожных , цыганских глаз- но ничего не могла с собой поделать- этот человек сдернул с нее покрывало стыда, и она позволила ему упасть, тогда он с силой рванул все остальное- в небо метнулись миллионы золотых птиц. Лишь перед ним она уронила свою голову и рассыпала по земле свои волосы. Глядя на обнаженные ступни его ног, длинные и загорелые пальцы, Магдалина испытывала непреодолимое желание мыть и целовать их, и радугой склоняясь, стоя на коленях, вытирать своими волосами. Верно, существуют какое-то демоническое колдовство в том, когда нас унижают- мучаясь и терзаясь этим унижением, мы постигаем то подлинное- что скрыто в самых глубоких тайниках души. Кто, возвратившись из пучины, об этом расскажет?
Разве не выстрелил сам Бог этой любовью, разве не подобрал ее- убитую, окровавленную ,и живую, теплую, сладко пахнувшую его руками, дыханием, сверкающую трепетом тысячей голубиных стаи ? Каждый день Магдалина будто доила светлыми и теплыми струями счастья, и пила этот парной прозрачный настой, пахнувший солнцем – но всему на свете приходит конец…

Страницы: 1 2

Вы можете перейти в конец и оставить комментарий. Уведомления сейчас отключены.