Мы с мужем снимали маленькую комнатку в двухкомнатной квартире. Хозяева наши, ярко-красная Любовь Петровна и сухой, как хворост, Сергей Петрович, были сильно пьющими и часто грозились, что поставят меня с детьми на кон в карты.
Аленке было всего 6 месяцев, сыну 4 года. Я сидела с ними в комнате и дрожала от страха, обхватив детей руками. К хозяевам приходили гости, и начинались веселые гульбища. Муж был на работе. Чего стоит выбить облупленную, ходуном ходящую дверь в нашу комнату? «Ха-ха-ха, – ревели за стеной, – ну как бы нам взглянуть на эту бабенку?» «Да ничего особенного, – отвечала заплетающимся языком Любовь Петровна. – Просто худющая училка. Да еще ставит из себя. Интеллигенция хренова…»
В окно бил дождь. По стене ползали тараканы. Лампочка на длинном шнурке медленно качалась. Из-под двери тянулась тягучая змея запахов кислой капусты, копченых кур и перебродившего кваса…
Поздно вечером веселая компания таяла, и приходил с работы муж. Он усталой, тяжелой поступью шел на кухню и там долго ел. На кухне не было занавесок, по стеклу ползли мокрые листья. Если на них долго смотреть, они на глазах наливались сначала синевой, а потом чернели, будто умирали. Я не любила осень.
Муж работал на тракторном заводе слесарем и мечтал поскорей стать начальником. Он вырос в семье, где отец и мать были начальниками.
Начальником его не ставили, и он уходил с работы. И даже не приходил за теми деньгами, которые ему полагались. За ними ходила я.
Денег не было. Когда я потихоньку начинала говорить, мол, пора бы и работу начать подыскивать, муж, трагически воздев полные, белые руки к потолку, восклицал: «Я тебе детей поднимать помогаю!». И так он певуче выводил это «помога-а-а-ю», взмахивая руками и закатывая глаза, что я прямо прыскала в кулачок. Недаром муж, когда учился в институте, ходил в театральный кружок! И даже был его президентом. А я с той давней поры разлюбила слово «муж». У меня с этим словом связалось представление какого-то длинного-длинного пыльного коридора, который никогда не кончается и который весь завален старым, ненужным хламом. По углам паутина свисает пыльными клочьями, на ней висят дохлые мухи… Ржавый утюг с разлохмаченным шнуром. Хочется вроде вырваться на свежий воздух, а почему-то нельзя. Как в дурном сне.
Муж из-за своей полноты все время потел, и было ему очень жарко, и потому он бегал в подвал и отключал зимой отопление. Хозяевам было все равно, а дети простывали, я была в отчаянии.
Один раз, помню, муж уходил на работу, я умоляла его не отключать батарею, тем более что его целый день не будет. На руках у меня была Аленка, сын держался за ногу.
Муж слушал, слушал меня, потом вырвал из рук Аленку, положил ее в кровать… да как дал мне по лицу! Если б сильно ударил, то, наверное, убил бы, мужик он здоровый, а так я просто отлетела в угол, ударилась головой о стену, кровь из носа так и хлынула. А потом как вскипела!
Я, больше всего на свете боящаяся остаться одна, уже ничего не боялась… Заметалась в ярости по комнате, все вещи его собрала да с лестницы и спустила и его самого за дверь спровадила. Иди, мол, и одна проживу. Сама села на мятую кровать, подперла кулаками горящие щеки… да как разревелась!
Метки: рассказы Алексеевой Тамары
Читала рассказ и даже читая рассказ у меня слезы наворачивались на глаза. Нет ну конечно есть всякие безвыходные ситуации, но на мой взгляд лучше пойти и просить чем воровать. Да и муж герой, если честно то сразу бы от такого отказалась. Все преступления совершаемые людьми на мой взгляд не из безвыходности, а именно из – за болезни и чувства не наказанности.
sashakkkk1, дай Бог, чтобы никогда не пришлось побывать на ее месте. Думаю, чтобы накормить детей, почти все пойдут на многие преступления и похуже обычного воровства