Мы с мужем снимали маленькую комнатку в двухкомнатной квартире. Хозяева наши, ярко-красная Любовь Петровна и сухой, как хворост, Сергей Петрович, были сильно пьющими и часто грозились, что поставят меня с детьми на кон в карты.
Аленке было всего 6 месяцев, сыну 4 года. Я сидела с ними в комнате и дрожала от страха, обхватив детей руками. К хозяевам приходили гости, и начинались веселые гульбища. Муж был на работе. Чего стоит выбить облупленную, ходуном ходящую дверь в нашу комнату? «Ха-ха-ха, – ревели за стеной, – ну как бы нам взглянуть на эту бабенку?» «Да ничего особенного, – отвечала заплетающимся языком Любовь Петровна. – Просто худющая училка. Да еще ставит из себя. Интеллигенция хренова…»
В окно бил дождь. По стене ползали тараканы. Лампочка на длинном шнурке медленно качалась. Из-под двери тянулась тягучая змея запахов кислой капусты, копченых кур и перебродившего кваса…
Поздно вечером веселая компания таяла, и приходил с работы муж. Он усталой, тяжелой поступью шел на кухню и там долго ел. На кухне не было занавесок, по стеклу ползли мокрые листья. Если на них долго смотреть, они на глазах наливались сначала синевой, а потом чернели, будто умирали. Я не любила осень.
Муж работал на тракторном заводе слесарем и мечтал поскорей стать начальником. Он вырос в семье, где отец и мать были начальниками.
Начальником его не ставили, и он уходил с работы. И даже не приходил за теми деньгами, которые ему полагались. За ними ходила я.
Денег не было. Когда я потихоньку начинала говорить, мол, пора бы и работу начать подыскивать, муж, трагически воздев полные, белые руки к потолку, восклицал: «Я тебе детей поднимать помогаю!». И так он певуче выводил это «помога-а-а-ю», взмахивая руками и закатывая глаза, что я прямо прыскала в кулачок. Недаром муж, когда учился в институте, ходил в театральный кружок! И даже был его президентом. А я с той давней поры разлюбила слово «муж». У меня с этим словом связалось представление какого-то длинного-длинного пыльного коридора, который никогда не кончается и который весь завален старым, ненужным хламом. По углам паутина свисает пыльными клочьями, на ней висят дохлые мухи… Ржавый утюг с разлохмаченным шнуром. Хочется вроде вырваться на свежий воздух, а почему-то нельзя. Как в дурном сне.
Муж из-за своей полноты все время потел, и было ему очень жарко, и потому он бегал в подвал и отключал зимой отопление. Хозяевам было все равно, а дети простывали, я была в отчаянии.
Один раз, помню, муж уходил на работу, я умоляла его не отключать батарею, тем более что его целый день не будет. На руках у меня была Аленка, сын держался за ногу.
Муж слушал, слушал меня, потом вырвал из рук Аленку, положил ее в кровать… да как дал мне по лицу! Если б сильно ударил, то, наверное, убил бы, мужик он здоровый, а так я просто отлетела в угол, ударилась головой о стену, кровь из носа так и хлынула. А потом как вскипела!
Я, больше всего на свете боящаяся остаться одна, уже ничего не боялась… Заметалась в ярости по комнате, все вещи его собрала да с лестницы и спустила и его самого за дверь спровадила. Иди, мол, и одна проживу. Сама села на мятую кровать, подперла кулаками горящие щеки… да как разревелась!
Метки: рассказы Алексеевой Тамары
Типичная ситуация для России. Жаль, что столько виктимных (то есть жертв) женщин живет и тянет свое существование. Хотя ведь все можно изменить. Не знаю, можно ли рекомендовать автору – чтобы в рассказах иногда было выныривание на поверхность. А то как-то тягостно и тяжко.
При таком состоянии в стране я могу ее оправдать. Ради блага детей можно и пойти на воровство. Самое главное, чтобы у них было все хорошо. Хорошо, что она встретила мужчину, который помог ей избавиться от этой привычки.
В данном рассказе не увидел к сожалению оправдания воровства этой женщины, модель событий интересные, но как говорится нужно жить по божьим заповедям,тогда возможно и общество будет совершенно иным, в котором такие поступки не будут иметь место быть.
В жизни бывает всякое, кого-то можно понять и простить, возможно и главную героиню.
Кстати, начало очень напомнило квартиру и хозяев, которые снимали друзья, только у них было чисто, а вот хозяева как напьются, приходили и спрашивали у них, что они тут делают, и выгоняли…
Я сам честно говорят думал, что ее посадят. Но наше сознание сейчас отличается от сознания тогда. Тогда мир кипел как океан и была перестройка. Тогда только начиналась рыночная экономика. Вроде и не правильно воровать. Детей просто жалко. Самой еще можно было перебиться без продуктов и одежды. А детей жалко. Но учительница настрадалась как я понимаю и постольку, поскольку учительница она знакома с книгами, а книги порой могут стать той нитью, которая нас связывает с самим Богом. Так что вполне может быть так, что нечто свыше ей помогло. Но это редкость все равно и по такому шаблону лучше не жить. Уж больно рискованно.
Концовку не совсем понял, какой Олег? Тот жирный муж, который в нос ударил и она отлетела к стенке и ударилась головой? Или другой, новый брак, вроде как детство провели вместе и не похоже на того толстого мужа.
RomanB, а у кого это право есть, судить людей? Мораль в обществе на низком уровне – не хотят помогать бедным людям ни люди, ни государство, вот и получают кражи в ответ от них. В то же время – а зачем рожать много детей, если не можешь им дать даже минимального?
Я, пока читала страницу за страницей, всё ждала чего-то ужасного, но так неожиданно всё окончилось, и для героини, в общем-то, неплохо, я даже не ожидала. Она вовремя очнулась, но не вернулась к своему прежнему прозябанию, а смогла жизнь изменить. Это вызывает уважение, несмотря на первое, не самое лучшее впечатление.
Нет у нас права судить людей. Тем более, когда у женщины 2 детей на шее и единственное украшение лежит на диване и ноет. Но и хвалить не буду – ведь постепенно героиня начала воровать не для пропитания, а уже с целью наживы, пусть даже и с благими целями
Двойственное чувство вызвал рассказ. Воровство ужасно. Но то что женщина скрывала свое занятие от детей и все-таки смогла освободиться от желания воровать может служить оправданием.