Дальше я ехала домой, волнуясь, как без меня ладит все мое семейство: мой молодой, желанный муж, моя длинноногая сероглазая девочка и капризный, большой и умный сын. Дочь ждала нарядов, сын – денег на развлечения, муж – веселую и энергичную жену. Мы все время чем-то увлекались-то собиранием грибов, то матерных частушек, то мистикой – бог знает чем только мы не занимались, каждый раз – со всем пылом отдаваясь новой затее. Двери нашего дома никогда не закрывались , у нас было много друзей, мы горлопанили песни, пили вино, в большом количестве жгли сандаловые палочки, воображали из себя избранных – вообще, все, как у людей – я тогда не задумывалась о том, кто из друзей мне действительно нужен, а кого и на пушечный выстрел нельзя подпускать к своему дому, своему гнезду. Возможно, я повторяюсь, но меня в ту пору хватало на всех, выглядела я молодо, на меня заглядывались мужчины всех возрастов. Почти все без исключения, друзья моего мужа и мужья моих подруг объяснились мне в любви, но мне нужен был только Костя, только он один. Жизнь била из меня ключом, и любые неприятности растворялись в этой буйной и пенистой воде, как комки соли. Изнурительный труд на рынке, который привел меня к благосостоянию, не потушил на моих щеках густого румянца, не порядил мою золотую гриву волос. Я готова была рыть землю и грызть гранитные скалы, только бы над моей семьей не летали ветры буйные. Породив огонь нашего очага, я неистово метала в него не только щепки и сучья, а целые бревна и деревья, чтобы огонь полыхал у самого неба, и там трепетали языки его…
Мне хотелось красивее одеваться, денег было вроде прилично, но в совокупности они как- то рассеивались на всю семью. Но блеск моих глаз и жизненный напор с лихвой восполняли недостаток платьев, я не жаловалась.
С детства я много читала и любила писать рассказы. Читала их знакомым, многим нравилось. Когда я стала состоятельной женщиной, то решила их выпустить небольшим тиражом. С области мне посыпалось куча лести и всевозможных наград, что придавало мне много энергии и чувство собственной значимости. Меня приняли в члены союза писателей России, муж радовался невероятно, и это придавало мне много энтузиазма.
И вдруг вся моя жизнь стала меняться к худшему. Будто мой корабль, который плыл не только по водной глади, но часто преодолевал шторм и бурю, попал в беспросветный мрак, и потерялся…
Мать слегла неожиданно. Она всегда жаловалась на ноги, но врачи ничего не находили. Они говорили о том, что для своего возраста моя мама на редкость здорова. Но она слегла, и моя жизнь превратилась в ад. Все обрушилось внезапно, будто мать явилась первой глыбой льда. Сверкающая под солнцем, гора моей отлаженной жизни треснула и стала рушиться…
Несмотря на две нанятые сиделки, мама высасывала все мои силы. Она требовала, чтобы я сидела при ней неотлучно, но это было невозможно. Я приезжала к ней каждый день, делала все, что было в моих силах, она жаловалась и плакала, и винила меня во всем. И действительно, я чувствовала себя виноватой. Если бы я раньше уделяла ей больше внимания, она ни за что не слегла бы. Она воспитала меня одна, а я, неблагодарная свинья, отхватила себе молодого мужика и живу себе припеваючи, горя не знаю. Что делать? Я закружилась, как белка в колесе…
В стране начался кризис, выручки в торговых отделах резко упали, заказы на игрушки сократились, а аренды на торговые площади резко подскочили. Работники стали требовать повышения зарплаты. Это было нереально. Чтобы спасти производство, нужно было сократить больше половины работников и понизить зарплату. Это известие коллектив встретил с вполне понятной агрессией, две работницы подали на меня в суд. Судебный процесс затянулся. Коллектив затаился. Если суд закончится в пользу работников, я буду разорена. Меня охватил ужас…
Именно на работе, проходя мимо зеркала, я впервые увидела свои седые волосы, невесть откуда появившиеся морщинки. Несмотря на то, что я резко похудела, красоты мне это почему-то не прибавило. Глаза бегали, как у затравленной зверушки…
Я ехала домой, до краев переполненная печалью. Дома все было спокойно. Костя сидел с дочерью на кухне, они пили чай с тортом и весело смеялись. Сына дома не было. Впервые мне не понравилось, что Настя ходит дома в почти прозрачных платьях, и что она такая красивая. Я ушла в спальню, легла на кровать и разревелась…
Вечером сын, нагло глядя в глаза, попросил крупную сумму денег.
-Ты что, с ума сошел?- заорала я.- Где я достану эти деньги? В стране кризис, у меня на работе…
-Тогда придется продавать квартиру, – спокойно сказал сын , ушел в свою комнату и закрылся. Я села на диван и обхватила голову руками. Значит, мой сын – игрок. Меня и раньше одолевали эти предчувствия, но я гнала их прочь, как черных ворон. Но предаваться отчаянию я не привыкла. Я справлюсь…
Я сократила на производстве людей, пришлось часть работы взять на себя. Я была не в состоянии содержать скульпторов и дизайнеров – создателей новых моделей сувениров. А без новинок производство и года не продержится. Эту кропотливую и незнакомую деятельность я осваивала ночью – лепила из пластилина разных зверушек, потом вытачивала и доводила до совершенства отлитую из гипса игрушку, а уж из нее делалась форма для массовой отливки. Процесс долгий и изнурительный.
Я наняла хороших адвокатов, и хотя судебные заседания с работниками растянулись на долгие месяцы, появилась надежда. Мои кошки с огромными голубыми глазами, разрисованные алыми розами и изумрудными листьями , на выставке сувениров имели успех. Производство, еще совсем недавно казавшееся рухнувшим, стало медленно набирать ход.
Только я закрывала своей грудью одну пробоину, как вода обрушивалась с другой стороны и сбивала с ног. Я вдруг увидела в глазах мужа легкое раздражение, охлаждение ко мне. Впервые я заметила, как он засматривается на молодых девчонок, как он тщательно стал одеваться. Он уже не гордился мной, не стремился всегда быть рядом, у него появились холостые, друзья , они беспрерывно звали его то в баню, то на рыбалку, а я весь день пропадала то на работе, то с мамой. Это было одно нескончаемое одиночество, я плыла и плыла по реке одних невзгод, захлебываясь в мутной воде и преодолевая течение, и никак не могла доплыть до зеленого берега…
И все-таки я справилась бы со всеми проблемами, если бы не сын. В этой схватке с жизнью он решил добить меня, как убивают в лесу раненого зверя его сородичи. Сын оканчивал институт, и в последнюю минуту, перед защитой диплома, неожиданно обнаружилось, что к защите он не допущен, и палец о палец не ударил, чтобы как-то выправить ситуацию. В последний день, за два часа до экзамена, я подняла на уши полгорода и заплатила кучу денег, чтоб все закончилось благополучно. Сын смотрел на меня стеклянными глазами, и я отчетливо поняла, что ему наплевать не только на это образование, но и на собственную жизнь.
К огромному моему сожалению, такие истории происходят на каждом шагу. Очень многие люди позволяют, чтобы им садились на шею, только никто не задумывается о том, что будет дальше.
Этот рассказ взят из самой настоящей жизни. Такое бывает и не совсем редко. Но родственников не выбирают, что делать, от таких ситуаций никуда не деться. Хотя всегда можно измениться самой.
Очень интересный и жизненный рассказ. К сожалению подобных случаев не мало. Становиться искренне жаль героиню, которая кроме денег ничего и не видит, а близкие очень ловко ней манипулируют сидя у неё на шее и очень неплохо им живется.
Доминирование доминированию рознь. Еще каких-то сотню лет назад женщины чуть ли права голоса не имели. Сейчас с этим все гораздо проще, но доминированием я это при всем желании назвать не могу.
Очень понравился рассказ! Эта тема особенно актуальна сейчас, потому что многие женщины, подавляя свое женское начало, стремятся доминировать. А это деструктивно влияет на женщину, на ее отношение к миру и на отношение мира к ней.
Действительно очень необычный рассказ, как мне кажется такие истории очень редко случаются в реальной жизни, читала его, как телевизионный сериал. Очень эмоциональное развитие событий.
Уже полтора века прошло как Некрасов справедливо заметил “Есть женщины в русских селеньях … Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет!” Так ничего за 150 лет и не изменилось “кони — всё скачут и скачут, А избы — горят и горят.”