Официальный сайт липецкой
писательницы

 

Снегиричка

Сказка

Часть первая

 

    Наступила зима. Двор, где жил щенок Кутя, утром весь преобразился. Сначала он подумал, что в небе появились маленькие  голуби. Трепеща взъерошенными  перышками, сверкая яркой белизной, они мягко опускались на ветви деревьев, скамейки, дорожки. О нет! Может, где-то остригли белых барашков? И летят  кудряшки, колечки, пушинки… Наверное, это все же были бабочки, только озябшие. Кутя чихал, махал лапами, это была первая в его жизни зима. Он родился летом, когда трава была зеленая, а земля – теплая.

-Холодно! – пожаловался он своей Маме.

-Непривычно,- не согласилась Мама.- У тебя теплая шерстка, никакой мороз тебе нипочем. Зимой надо больше бегать и прыгать, а ты любишь поспать в конуре.

Да, Кутя был  соней и любил понежиться, уткнувшись носом в душистое сено. Оно пахло летом: цветами, лягушками и ягодами. Сны были яркими и сладкими, пока  в домик с красной крышей не пробралась зима.

«С кем же мне побегать наперегонки? Или поиграть в прятки? Маме, как всегда некогда – опять убежала по своим делам».

Кутя подошел к большому дому, где жил Хозяин и крикнул, задрав морду:

-Пуся! Выходи!

В окне сразу же показалась мордочка его закадычного дружка – котенка Пусика. Он печально качал головой, что очевидно означало «нет».

«Неженка,- проворчал щенок.- И как с ним дружить? Во двор его не дозовешься: то дождя боится, то теперь – холода». Кутя побрел в сад. Воздух был сухой и трескучий, повсюду летали пушистые белые бабочки.

-Посторонись! – послышался тоненький голосочек, похожий на звон маленького колокольчика. Кутя от неожиданности отпрыгнул в сторону и ударился лбом о белый сноп сена. Ржаная соломка скрипнула и осыпалась – она оказалась непохожей на подстилку в конуре. Щенок оглянулся…

На тропинке  стояла красивая девочка в серебристой шапочке, которую он вначале принял за бабочку. Она была вся воздушная, пронизанная светом, с необычно выразительными и лучистыми глазами. И еще у нее были кристально- белые крылышки.

-Ты кто?- удивился Кутя.- Я тебя здесь раньше не видел.

-Правильно,- засмеялась девочка, показывая ровные белые зубки.- Меня здесь раньше и не было. Ведь я Снежинка. А мы прилетаем вместе с Зимой.

Глаза у Снежинки были большие и синие-синие. Ресницы – длинные и пушистые, а платьице –  голубое. Это было очень красиво.

-А у тебя есть свое имя? – спросил Кутя.- Или вы все зоветесь Снежинками?

-Конечно, есть. Меня зовут Снегиричка.

-А я – Кутя. У меня еще есть друг-котенок Пуся. Но он боится мороза и сидит дома. А почему ты так испуганно кричала?

-Я боялась приземлиться на твой нос. Ведь я еще совсем маленькая и прошла всего неделя, как я научилась летать.

-Да мне не больно!- гордо ответил щенок. – В следующий раз можешь смело лететь прямо на мой нос!

-Нет, мне нельзя! – серьезно ответила девочка и печально хлопнула шелковыми ресницами. Глаза стали ярко- синими и прозрачными, как цветной хрусталь.

-Почему? – удивился Кутя.

-Я бы растаяла, ведь твой нос теплый,- объяснила Снегиричка.

-Растаяла? А как это?

-Превратилась бы в каплю воды и просочилась в землю. Меня больше не было бы.

– Вот жалко!- расстроился щенок.- Только с тобой познакомился, а ты бы исчезла. Мы даже не успели с тобой поиграть. Да, а ты любишь играть? – спохватился Кутя.

– Конечно, люблю. И даже очень!

Кутя сидел на тропинке, а Снегиричка летала и кружилась вокруг него. Платье ее, и косички, и глаза – сверкали на солнце, вспыхивали разноцветными огоньками. Она вся сияла и пахла синевой. Кутя не мог прийти в себя – от восторга, что у него появился друг. Вернее, подружка.

Кутя подпрыгнул и закружился среди голубых сугробов. Он старался допрыгнуть до Снегирички, и прыгал все выше и выше. Никогда ему не было так весело! Все вокруг превратилось в сплошной танец! Даже деревья плясали!

– Снег! Снегиричка! Солнце! – пел Кутя.

-Зима! Солнце! Кутя!- звенела Снегиричка.

Хрустел снег, и пахло свежестью. Кутя задел ветку дерева и его с головы до ног засыпало снежными цветами, которые были похожи на яблоневые, только очень холодные. Он притворно затаился. Снегиричка, ловко работая маленькими ручками, доставала целые пригоршни снега. Вот показались уши, похожие на фантики  большой шоколадной конфеты, потом – глаза, которые весело щурились от яркого солнца. Наконец, предстал весь щенок. Он громко чихнул, и Снегиричка всплеснула руками. Шалун радостно залаял, девочка засмеялась. Она еще никогда не слышала, как лают собаки.

А Кутя никогда не дружил со Снежинками. Это было радостно. Хрустальные ладошки и тончайшие пальчики…

На сугробы спустились сумерки. Приближалась ночь.  На небе появилась луна и зажигались звезды.

-Красиво, прошептала Снегиричка.- Но мне пора домой.

-Домой? А где ты живешь? – спросил Кутя.

– Наша мама – Зима. Ночью она укрывает нас под своей  шубой. Смотри на небо!

Кутя задрал морду вверх и увидел множество Снежинок, летящих в одном направлении. По сказочному  вечернему  небу,  блестя и  беззаботно смеясь, мчались пушистые девчушки. Там, где светили фонари, Снежинки сверкали. Золотой свет колыхался и переливался в складках платьиц, кружевных оборках. Позванивали крошечные бусики и сережки, поблескивали расплетенные волосы, со звоном сыпались и хлопали крылышки..  Вот  Снежинки  стали светлым дымом, легким туманом…

– Мне пора, – вздохнула Снегиричка и полетела, догоняя сестричек. Мелькнуло и исчезло ее кружевное платьице, атласные ленты, потом ножки в хрустальных туфельках…

Кутя не отрывал взгляда от неба, пока белое сияние совсем не растаяло.  На небе не осталось ни одной Снежинки.

«Она даже не сказала, прилетит ли завтра, – печально думал он, бредя в свой домик с красной крышей.- А я не успел ее об этом спросить, она так быстро улетела. А что, если Снегиричка никогда не вернется?»

Верхушки деревьев уже скрылись в темноте. Кутя зарылся в теплое сено и заснул.

Наутро его разбудил звонкий и чудесный, хрустальный смех.

-Вставай, вставай лежебока! Солнце уже давно светит!

-Снегиричка!!!- завопил щенок и выскочил наружу.

Перед ним стояла вчерашняя Снежинка: круглолицая чудо-девочка с лучистыми глазками. Нежная, как лесной ландыш, омытый дождем, в лучах рассветного солнца. Волосы ее, гладко причесанные, блестели, а в косички были вплетены новые шелковые ленты, унизанные хрустальными шариками. Белую ткань платьица украшал узор из бирюзовых  цветов.

Кутя вдохнул в себя воздух глубоко- глубоко. Никогда еще он не казался ему таким вкусным и чистым- пречистым! Его охватила радость.

– Ты такая голубая и белая, – сказал он Снегиричке.- И небо голубое и белое от облаков.  Это чтобы тебя не было заметно?

-Не знаю, – засмеялась Снегиричка.- Мы, Снежинки, всегда были такими. Вот ты – рыжего цвета. Это всегда так было?

– Я на Маму похож. Зимой моя шерсть становится гуще, чтобы я не замерз. А зайцы зимой белеют, чтобы их не поймали. Летом они серые. А ты летом меняешь свое платьице?

-Нет, – вздохнула Снегиричка. – Я не знаю, что такое лето. Мы улетаем далеко, туда, где всегда Зима.

-Жаль, – загрустил Кутя.- Я хотел бы дружить с тобой и летом. И чтоб у тебя было красное платьице.

– Это невозможно, – ответила Снегиричка.- Это бывает только в сказках. – И тут она увидела, что глаза Кути наполняются печалью.

-Все! – Хлопнула в ладоши девочка.- Сегодня мы будем летать!

-Летать!- удивился щенок. – Как же я могу летать? Разве я птица?

– Слушай внимательно, – замотала головой Снегиричка.- Ты летать не можешь. Но небо, оно такое сильное, что само поднимает к себе. Ты же веришь, что небо сильное?

-Да,- подумав, согласился Кутя.- Оно и правда сильное, раз держит на себе облака и всех птиц.

-А еще самолеты и вертолеты, – добавила Снегиричка.

-Значит, оно могучее,- сказал щенок.

-Тогда полетели!- закричала Снегиричка и схватила его за  лапу. Кутя и сам не понял, как они очутились в воздухе: подняла ли его Снегиричка или могучее небо. Они летали над деревьями,  и мир снова превратился в танец. Этот танец был волшебным и нескончаемым.  Кутина шерсть трепетала на ветру, а хвост пушился – он весь стал невесомым. Шурша морозными юбочками, мерцая  синими глазками, Снегиричка увлекала его все выше и выше.

Они кружились и летали над деревьями, пока не зажглась первая звезда. Увидели ее и обрадовались, забыв о том, что пришла пора спать…

Во сне Кутя продолжал летать. Он вздрагивал и поскуливал от удовольствия – нежный звон ее голоса переливался  в его сердце.

С первыми лучами солнца Кутя проснулся и выглянул на улицу. Перед его конурой припрыжку бегала  и скакала белокурая Снегиричка. На земле, словно от птички малой,  оставались следы крошечной ножки. Это выглядело так забавно, что Кутя залился радостным лаем.   – Я тоже учусь ходить, как ты, – надула губки Снегиричка. Пришлось щенку просить прощения.

Зима была чудесная! Налегло так много снега, что от легкого ветра высоко клубилась блестящая пыль.

Едва проснувшись, щенок выбегал на улицу и всегда встречал свою Снегиричку. Он заботился о ней – ведь эта малютка  была  такая хрупкая. Ручки и ножки, как стебельки светлой травки…

Беззаботно  веселились они в небе, как шальные, катались с ледяных гор. Кутя несся с обрыва к реке, а Снежинка, ухватившись ручками за его уши, по- девчоночьи  визжала. Синие глазки ее засияли, как граненые камушки, белые щеки заалели, шелковые косички расплелись. Дни пролетали мгновенно, как стаи птиц – ни ему, ни ей не приходило в голову, что когда- нибудь Зима закончится.

Однажды они летели с высокой  горы и Кутя неосторожно врезался в проходящего человека. Тот больно ударил его ногой и грубо выругался.

– Дрянь такая! Под ногами путается!

Кутя кувырком покатился в сугроб. Ударился  о кусок льда, скуля, поднялся, облизал ушибленную лапу. Поискал глазами Снегиричку, и вдруг увидел… она лежала посреди дороги, как мертвая. Синий блеск стекал с нее, как со стекла вода. На щеке повисли слезинки, они быстро заморозились, и ледяным  горошком скатились вниз, рассыпавшись по земле… Оцепенев от ужаса, Кутя смотрел на Снегиричку: платье, лицо и руки, такие красивые минуту назад – стали  похожи на засохшую грязь.

Щенок, не теряя ни секунды, бросился к ней и поднял ее с дороги. Она стала сквозной и чернела прямо на глазах…

– Снегиричка!- закричал Кутя.- Не умирай!

Она открыла глаза, но они были пустыми и тусклыми. В бездонной глубине их каменел свет, и это мерзлое и серое – было все, что осталось от Снежинки. Она не имела ничего общего с той девочкой, которую он знал. Это была ее бледная тень, да и та угасала с каждой секундой. Сквозь прозрачное платье и крошечные хрустальные косточки было видно сердце, по которому расползались  черные прожилки.

-Я люблю тебя, – шептал щенок, прижимая ее к себе.- Я тебя люблю. Как же ты можешь умереть, если я тебя люблю?

Он не знал, как ей помочь. Ходил с ней и шептал одни и те же слова – ему казалось, что он умирает вместе с ней…

Осторожно, как драгоценную ношу, он тронул лапкой ее хрупкую головку, которая  безжизненно свисала с другой лапы… Прижался щекой к тельцу, легкому, как комочек ватки, в отчаянии лизнул. Ничего…

 

И вдруг она стала оживать:  дрогнули веки, затрепетали ресницы. Потом нежно засинели глаза, зарумянились щеки, а губы стали – как розовая росинка. А платье-то, платье – стало ярко – алым, и необыкновенно нарядным.

-Снегиричка,- удивился Кутя. Она уже стояла перед ним, в праздничном сиянии красного

света – будто вспыхнула новая звезда. Волосы и глаза этой звездочки  блестели ярче, чем прежде. Кутя даже перестал дышать, – так ликовал, что она снова была цела и невредима.

Но изумился не только Кутя. Снегиричка тоже с удивлением рассматривала свое платье, касалась  его руками, будто не верила своим глазам.

-А ты говорила, что это может быть только в сказке, – радовался Кутя.- Но что случилось? Я же видел, что он тебя даже не задел.

-Я тебе забыла рассказать нашу легенду, – сказала Снегиричка, и снова ожили  и зазвенели серебряные капли ее голоса,- легенду о Воде. Ведь мы состоим из Воды –  а она реагирует на слова. Какие будут слова, такой станут Вода и Снежинки. А белое особенно легко принимает любой цвет. Понимаешь?

-Нет, – признался Кутя. Я ничего не понимаю.

-Ну вот, смотри. Я буду говорить слова, а ты следи, как будет меняться снег.

И Снегиричка сказала сугробу: «плохой». Снег  стал быстро темнеть, будто в него плеснули грязной Водой.

-Прости, прости, ты очень красивый,- заторопилась Снегиричка, и сугроб стал белый- пребелый, как взбитые сливки, озарился  и заиграл чудесными голубовато- стеклянными огоньками.

– Так вот оно как!- удивился Кутя.- Ты едва не умерла от слов того человека. Он чуть не погубил тебя. Как же вы летаете в городах, среди людей?

-Снежинки в городах долго не живут, – объяснила Снегиричка.- Города пропитаны дурными словами, от них у Снежинок дымятся волосы и на теле остаются пятна ожогов – они не возвращаются домой. Слова летят, как шипящие лучи, прожигают насквозь платья; тают в небе и черными каплями  осыпают улицы, дома, людей. А есть такие злые слова, что пропарывают сердце, – поэтому в городах столько грязных луж и снег всегда серый или черный. В лесу, на полях – все по-другому.

-А почему у тебя платьице стало алым?

Снегиричка снова с удивлением посмотрела на свое платье. Красный искристый шелк, жарче мака, отороченный лебяжьим пухом. Она была очарована своим новым нарядом не менее, чем щенок.

-Мне никто не говорил раньше такие слова – что я очень красивая. И я даже не знала, что из этого может получиться – такое чудесное превращение…

-А мама? Разве твоя мама Зима не говорила?

-Мама Зима говорит нам на ночь добрые слова. Даже рассказывает сказки. Но нас так много, что каждой достается лишь капелька ее любви. Поэтому мы все одинакового цвета. Мы летаем, держась за руки, и никогда не дружим с людьми или другими существами. Это очень опасно.

-А я? Почему подружилась со мной?

-Я тебе поверила, – кротко ответила Снегиричка.- Теперь из-за платья все увидят, что меня кто-то любит.

Это была правда. Она так выделялась на фоне белого снега.

– Твои слова были такими ароматными,- призналась Снегиричка.- Никогда не думала, что может быть такое – я слышала их и пила, как земляничный сок.

-А что ты обычно ешь?- поинтересовался Кутя.- Вот я, к примеру, люблю косточку.   – Мы питаемся капельками Дождя, которые высоко в небе выплескивают тугие тучи. На самом верху капли душистые и прозрачные. А еще очень вкусные и пахнут синим молоком. Мы подставляем ладошки  и пьем из них досыта. Еще  в сильный мороз летаем возле верхушек сосен и ждем, когда брызнет сладким – крупинками  мороженого. Это случается, когда тучи задевают острые ветки своим брюшком.

-Тучи синие – как коровы Буренки? А почему внизу Дождь никогда не бывает сладким?- снова удивился Кутя.

-Пока Вода летит, она впитывает все, что попадается ей на пути: летят и гудят железные самолеты, пыхтят серым дымом заводские трубы. А еще – люди отвыкли радоваться Дождю, а дети – бегать и шлепать босыми ногами по лужам. Когда-то давно они пели в его честь песни, и потому он был густой и ароматный. А еще – цветной, потому что водяные капли принимали всю красоту разлитой в воздухе радуги…

– А я, когда увидел первый снег, то подумал, что где-то высоко, на облаках – пасутся маленькие овечки. Их подстригли, а белая шерсть полетела вниз,- сказал щенок.-  А потом решил, что много-много молока вылили в синее- синее небо… Накрошили  туда  кусочки зефира…

– Мы такие же сладкоежки,- улыбнулась Снегиричка. – В Лесу иголки елок покрываются тонким льдом. Мы аккуратно снимаем лед, чтобы не повредить живые веточки. Пропахшие хвоей, эти леденцы легко грызутся, как мокрые виноградины. Мы называем их мятные палочки. Или лесные  лепешечки.

– Удивительно, – восхитился щенок.- Ты живешь совсем в другом мире, и он таинственный, не похожий на наш. Побежали в Лес! И ты покажешь мне  свои лакомства, а еще -давай раскрасим там снег!- предложил Кутя.

И эта игра оказалась даже интересней, чем полеты в небе! Они подходили к сугробу и говорили ему самые красивые слова, какие только знали. И сыпучий снег расцветал ясными кристаллами, многоцветным кружевом. 3аплетали словами- узорами  деревья,  до самой макушки заплетали, как ленты в зеленые косы. По всему Лесу пошел приглушенный звон – как пучки цветных игл, раскрывались ледяные цветы, благоухавшие липовым цветом, медом и свежестью. Под их тяжестью прогнулись и закачались шершавые ветви. Казалось, вот- вот появятся и загудят золотые пчелки. Лес оживился и преобразился, и замерцал драгоценными  камнями…

«Ты узнаешь меня?»- казалось, спрашивал он.

Непривычно и удивительно было все.

Рисовали настоящий, живой Лес, будто писали картину. Только вместо кисточки и красок – были простые слова, отсвечивающие новеньким узором, и от каждого – поднималось легкое облачко снежной пыли, которое разлеталось изумрудными порхающими Снежинками. Хлопья белые, пух серебристый, все хрупко- синее –  звенело, смеялось, сияло….

– Хрум- хрум, – хрустел под лапами снег.

– Дзинь, дзинь, – звенел льдистый цветной хрусталь.

Усы и шоколадно- рыжий пух на мордочке у Кути покрылись инеем, который не таял от дыхания- такой трескучий стоял мороз.

Из искрящихся глаз Снегирички во все стороны сыпались переливчатые смешинки. Шурша белыми крылышками, она сновала меж сочных зеленых ветвей, как быстрая синеглазая стрекозка. Вверх- вниз порх!- через сугроб- скок! кувырок! Хрустальные туфельки, юбочка, ручки, крылышки, косички!- снова кувырок!- и вот беленькая куколка снова мчится в высоту, сверкая удивительными синими глазками. Даже звуки ее голоса осыпались фарфоровым  бисером  и алмазными струйками – из них складывались  самые выразительные узоры.

Кутя только что видел ее, вот сейчас – на этой ветке, и уже крутил головой – куда же она исчезла?

И вот тугой снежок величиной с зернышко – метко летит ему в лоб, а вертлявая озорница, постукивая каблучками, звякая серебряными браслетами и бусами, кружится и пляшет перед самым носом.

Вот я тебя! Пока сердитый  Кутя, пыхтя, слепил снежок – ее и след простыл!

Высоко-высоко, уцепившись ручками за ветку, широко раскачивается  Снегиричка, заливисто хохоча, и дразня щенка жемчужными  зубками. На донышках ее глаз искрились васильки, а над ними трепетали  пучки сияющих ресничек. Хлоп! хлоп!-  и с ресничек сыплется снежная пыльца.

Поднимая холодные цветные облачка, задевая  друг друга своими резными хрустальными юбочками, вертелись Снежинки – иные из них были сиреневые, другие – как лепестки чайной розы. Со скрипом разлепив свои корявые веки, им залихватски подмигнул старый Пень. Снежинки смеялись, взмахивая крупными синими ресницами, из  фарфоровых шапочек выбивались  пепельные кудри, светлые локоны, золотым дождем льющиеся хвосты. Воздушно- легкий и нежнейший аромат их усиливался с наступлением вечера…

Все тропинки и деревья, укрытые в пушистые шубы, – всех угощали словами Снегиричка с Кутей – никого не пропустили. Даже к самому дальнему Кустику, со снежной шапкой набекрень, подбежали – и вспыхнула  эта шапка бирюзовыми алмазами. Словно щеголь в дорогом берете, Куст распрямил грудь и горделиво огляделся. Под ногами убегающих малышей – захрустел и запел, сахаром рассыпаясь, звездчатый снег, лед, звон…

-Смотри,- удивилась Снегиричка,- посмотри на тени, цвет проник и в них…

Сто желтых и красных, золотых теней – косыми лентами струились от макушек сосен – до дороги. Их касались лучи солнца, и от их жара- тени сверкали еще сильней.

-Никто не знает этого,- шептал  Кутя, вертя головой во все стороны, – никто не узнает этого… Нас двое – в целом мире, кто видит это…

Он сел на дорогу и еще тише прошептал, засмотревшись на танцующую впереди Снегиричку, в сиянии алого: «И я ничего бы этого не узнал, если бы ты не прилетела ко мне». Подхватив маленькими ручками шелковое кружево юбочки,- кроха кружилась в воздухе, подгоняемая буйным ветром; мелькали ее прозрачные туфельки, и когда они дробно стучали друг о друга, выбивая с дороги сверкающую пыль – раздавался тонкий, лилейно-белый звук.

Прыг-скок!- завертелась на одной ножке так быстро, что превратилась в снежное соцветие – метелку, потом в  заостренный кверху  маленький вихрь… Как тонкая пружинка, он сжался и взвился вверх – и полетел, свиваясь серебристыми кругами… Просто дух захватывало от восторга!

Порх!- вот она взлетела еще выше, озорная и быстрая пушинка. Ветер вздымал атласные бантики, шелковые нити с хрустальными шариками, вплетенные в косы. Возле правого ушка трепетало мягкое колечко, очень  тонкое, похожее на голубую паутинку. Маленькую голову украшал цветочный венчик – ободок из ледяных капель.

-Серебричка!- закричал он ей вслед.- Я догадался! Если произнести эти слова даже засохшим Пням, из них вырастут  цветы! Тот, кто не знает этого – никогда не увидит этот волшебный Лес!

Вот что сказал Кутя, и побежал по дороге, длинной, как  луч солнца и большой, как небо. Снаружи Леса подкрадывались сумерки, а внутри было – ярко и светло, как в золотом  дворце. Выйдя из него, щенок оглянулся: деревья и сугробы стояли, словно  перевитые  искристыми   косами – звездами. Сам воздух переливался разными красками. Рыжеволосое солнце напоследок лизнуло верхушки сосен – так собаки своих пушистых  щенков на ночь лижут…

«Я долго буду помнить это»…

Он бежал по дороге, усыпанной лунными блестками, сверкавшей, как матовое серебро–  щенок Кутя и крошечная девочка, прильнувшая к нему, зарывшись в густой шерстке. Ресницы синеватым веером  распустились на румяных щечках – сладко посапывая, Снежинка спала…

Как-то ранним утром, они сидели на березовом  бревнышке возле  дома: Снегиричка  болтала в воздухе ножками, а Кутя, свесив мохнатые уши, рассматривал  блестящий и чистый осколок льда.  Оба доставали из кулечка и грызли мятные палочки, пахнувшие смолистыми елками – Снегиричка уже успела слетать в Лес до того, как Кутя проснется.

-Вода,- вдруг вспомнил щенок.- У нас в реках такая грязная Вода. И цветы не растут. А я думал, что так было всегда. Но Бабушка, она очень старая, рассказала мне о временах, когда Вода в реках была чистая-чистая, совсем прозрачная. Изумрудно- голубая была Вода, слышишь, Снегиричка? Когда стоишь на берегу, было видно, как по дну плывут рыбы. А на Воде росли цветы: лилии и лотосы. Они были белые и красные. Представляешь, как это красиво, когда по реке плывут цветы?

-Они могут быть и синие,- встряхивая косичками, мечтательно сказала Снегиричка.

-Цветы синие, как твои глаза, поплывут по реке,- сказал Кутя.- Синей неба и воды, ярче солнца и луны… вот такие будут цветы.

-Пусть цветы синие, как мои глаза, поплывут по реке, синей неба и воды,- как эхо, грустно повторила Снегиричка, опустив  свои длинные, как лепестки василька, ресницы.

Проходили дни, и солнце грело все жарче. Однажды Кутя выглянул из конуры и увидел, как с крыши свисают сосульки. Одна была такая красивая, в ней посверкивало вкрапленное золото солнечных  лучей.  Она  медленно роняла капли, словно горсти  сверкающих  звездочек…

-Снегиричка!- позвал Кутя, оглядываясь по сторонам. – Смотри, какое чудо… – Ты такой сосульки еще не видела!

Но ему никто не ответил. Страшно встревоженный, Кутя выбежал во двор и  закружился  вокруг конуры, нюхая воздух. Никого…

Он кубарем скатился с горы, стремительно помчался в Лес… В Лесу метался от дерева к дереву, от полной безнадежности припадал к земле и, не жалея лап, разгребал сугробы…

Он еще долго искал ее, пока не выбился из сил и понял, что она не вернется. Наступила Весна. Он больше не увидит Снегиричку. Возле самой конуры он нашел след крошечной ножки и догадался, что Снегиричка приходила ночью, чтобы проститься. Он уткнулся носом в отпечаток ее туфельки и завыл…

Шли дни за днями. Растаял уставший снег, настало время зелени и пения птиц. Испуская клейкое благовоние, раскрывались почки. Зазеленел весь сад – Кутя ничего не замечал. Он лежал возле конуры и сторожил след от ее ножки. Вышел на улицу даже котенок Пуся и часами сидел возле него. Прибежала с соседнего двора Мама и пыталась его развеселить. У нее только что родились щенки – Кутины братики и сестрички.

-Они такие забавные, – рассказывала Мама,- такие пузатые и сладкие пупсы. Ты мог бы с ними играть.

Но Кутя даже не открыл глаза.

Пока он чувствовал запах Снегирички, что шел от следа ее ножки, сторожил его, ему казалось, что она была рядом. Из глаз его текла Вода, он облизнул ее – она была соленая. Первые в его жизни слезы. Он плакал, и горестно нюхая землю. Тосковал  и нюхал, будто закапанный его слезами, запах ее мог ожить и  счастливо залепетать. Разве от следа могло остаться что-то живое?

«Ты меня не слышишь,- думал щенок. Даже я проплачу всю жизнь, ты этого не увидишь – облака такие плотные.

Где ты сейчас… Наверное,  далеко- далеко, на самом краю света. Такая маленькая и беззащитная. И если с тобой случится беда, я даже не  смогу тебе помочь»…

Волнуясь за Снегиричку, щенку часто мерещился крик, похожий на звон хрусталя, разбившийся  о камни – это был ее голос, она звала его на помощь…

Расцветали и осыпались яблони, брызгал Дождик, хлопая крыльями пролетали птицы – намокший щенок неподвижно лежал на земле… Он не чувствовал, когда его шерстка была сырой  от Дождей, когда была согрета солнцем. Не поворачивал мордочку в сторону шагов или треска веток – им овладело полное безразличие. Лишь один раз он поднял голову и прислушался: шелестело  шелком и белым шепотом – черемуха рассыпала свои лепестки. Мелкие чашечки осторожно касались травы, соскальзывали вниз – но они только притворялись снегом…

По ночам он тихо скулил и подвывал, глядя в небо. Вместе со снежной девочкой, самой красивой на свете, исчезло пронзительное ощущение радости – с ней все, все было сказочно. С ней, такой маленькой, – и лес и размашистый круг неба, и набухшие тучи- все было огромным, и везде была  тайна. Кутя раньше не знал, что заботиться о ком- то- это так хорошо. Ведь в этом было так много любви…

-Такая теплая Вода. Пойдем, там купаются дети. Это совсем рядом,- звал его куда-то Пуся. Голос его был  печальным,- он знал, что щенок никуда не пойдет. Глядя на плачущего друга, он сам еле сдерживал слезы.

 

Но слово «Вода» неожиданно привлекло Кутю. Он открыл свои огромные, полные печали глаза.

-Река, где купаются малыши,- объяснил ему Пусик.

«Река»… Кутя вдруг вспомнил, как они со Снежинкой мечтали о том, что по Воде поплывут  цветы, похожие на ее голубиные глазки.

Он вскочил и заторопил котенка:

-Пойдем, пойдем, а то скоро стемнеет.

Удивленный котенок бежал за ним вприпрыжку, не веря своему счастью. Кутя ожил! Кутя бежит с ним на реку!

На реке уже никого не было. Всех ребятишек забрали домой. Кутя потрогал лапой Воду. Теплая, но грязная – полная тины, окурков, бумажек. Только он один слышал, как стонет и задыхается Вода, будто на нее набросили тяжелый невод. Он зашел в нее по самую грудь и медленно поплыл вдоль берега. Пусик – за ним, он боялся плавать один. Котенок не видел, что Кутя что-то шептал Воде. Долго-долго шептал.

Но он заметил, как Вода вздрогнула и рванула, как запутавшаяся в сети птица. Вырвалась  и возобновила  свой прозрачно – синий полет: видно было, как по глубокому дну мчатся разноцветные рыбки.

-Кутя!- закричал котенок.- Смотри, как красиво! Вода такая чистая, я и не знал, что такое бывает! Это, наверное, ветер разогнал всю грязь…

Но Кутя его не слышал. Он смотрел вперед:  издалека плыли бутоны цветов. С легким треском лопались и раскрывались, наливаясь синевой – лилии и лотосы. И еще много цветов распускалось, лазоревых и бирюзовых, похожих на звезды. Ярче самого синего-синего!- как глаза Снегирички.

Небо обронило  теплые гроздья Дождя. Какие-то мохнатые ночные пчелки облепили пухлые бутоны, обрызганные Водой, и – то ли целовали их, то ли сосали нектар. Из чашечки самого крупного цветка, склонившегося  к Воде, свисали белые тычинки – похожие на босые ножки Снегирички.

-Бульк!- скользнул перламутровый хохолок плавничка – и  бесшумной тенью исчез. Плескались рыбки, отсвечивая лунной чешуей.

Кутя зачарованно смотрел по сторонам – такое невиданное количество упруго хрустящих, наливающихся спелостью лепестков!

От Воды шел теплый дым, а от лотосов – моросили во все стороны искорки  сине-золотого звона.  Редкие ночные птицы, пролетая над  рекой, озарялись светлым пламенем, и вновь  терялись в темноте. Блеск Воды и плеск рыбок – даже звезды спустились ниже, чтобы получше рассмотреть, что там случилось.

-Пыльные,- задрав голову,- прошептал Кутя.- Звезды, когда подбираются так близко – они как литое зеркало, по краям ржавые и совсем тусклые. Заброшенные всеми звездочки…  Значит, вами редко любуются…

Он не изумлялся всему, что происходило вокруг, как это делал Пусик, щенок уже знал тайну слов, которую ему открыла Снегиричка.

«Теперь я смогу переждать лето. И даже осень, – думал он, медленно плывя среди цветов, разводя лапами упругие длинные стебли. – Пока она не вернется. И еще я верю, она непременно видит эту Воду и лотосы. Видит с белых облаков, ведь там всегда холодно и Снежинки никогда не тают. Ей, наверное, цветы сверху кажутся плывущими синими  бусинками.

Посмотри, Снегиричка – голубые стада цветов плывут по Воде. Лепестки – как утерянные перышки с твоих крыльев. Ведь эти лотосы  – это в память о тебе. Будто ты живая плывешь по Воде, моя Снегиричка. И я буду все лето и осень, все дни напролет, пока не застынет река, шептать ей, какая она прекрасная, – и цветы никогда не завянут, – они будут гореть, как свечи.  И у меня столько дел – пока ты не вернется: и Вода, и цветы, а теперь еще и эти заброшенные звезды…Небеса, покрытые густым слоем пыли. Когда ты вернешься- то не узнаешь  этот уголок»…

 

 

 

Часть вторая

Поиски Снегирички

   Прошло лето. Деревья нарядились в ярко- красные сарафаны, отороченные желтым кружевом. Закружил и упал возле конуры первый лист. За первым – много листьев закружились в прохладном небе, пахнувшим дымом…Они неслись, оставляя осиротевшие веточки. Воздух наполнился неясным хором чудесных голосков.

«Прощайте, прощайте,- шептали листья, кружась и перевертываясь в небе,- мы продрогли, замерзли, увитые стужей, пустились мы в пляс, чтоб немного согреться, ведь скоро Зима, Зима, принесет нам на смену пушистые хлопья. Недолго, недолго вам стыть без нарядов, без шубок и шапок, сестрицы, сестрицы – не бойтесь, не бойтесь»…

Щенок, не отводя взгляда, смотрел на живописный листопад, на бурлящий хоровод радостных листьев, ошалевших от пляски. Вот остались одни черные ветви, что сиротливо качались и дрожали на голубом небе, – казалось, они стремились задержать в своих объятиях хоть один листок. Заволновался и зашептал о своих страхах лес, а Зима все не наступала. По ночам лужи покрывались тонким льдом – а Снежинок все не было. Не скользили они в небесах, и не играл ветер серебристыми волнами их кудрей.

Синие лотосы засыпало листвой и унесло ветром туда, где блистают туманы и набухают звезды.

-Такая бесснежная Зима,- сочувственно глядя на печального друга, сказал котенок.- Уже все птицы улетели, освободили место на небе. А снега, может, вовсе не будет…

Кутя вновь затосковал. Везде, куда бы он ни бросал свой взгляд, видел все, как пустые гнезда птиц. И Снежинка вспорхнула и умчалась в дальние края, оставив его, Кутю. Все, что он берег и охранял – след от ее крошечной туфельки – смыло дождем, замело ветром и засыпало сухими листьями. Догнала, настигла печаль Кутю, лишила все дни его света и радости. Неподвижно сидел он целыми днями, тусклыми глазами глядя в небо. В круглых глазах отражалась луна, ночные тени, одинокие птицы. И ни одной снежной пушинки…

Мама пыталась ему помочь, но делала это так, как все обычные мамы.

-Снежинки живут только одну Зиму. На следующий год появляются новые, даже более красивые.

-Мне не нужны красивые,- хмурился щенок, – мне нужна только одна Снегиричка.

-Да, да, я тоже слышал, что они живут только одну Зиму,- задумчиво подтвердил соседский старый пес. – Потом рождаются новые Снежинки, еще краше прежних…

-Мне не нужна новая!- рассердившись вконец, закричал Кутя.- Для чего она мне? И я чувствую, что Снегиричка жива!

-А может, она тебе только приснилась?- не унималась мама. – Ты придумал ее, вот и все. Правда, Кутя, это часто бывает, когда любишь спать. Тебе приснился очень яркий сон – ведь я, например, никогда не видела твою Снегиричку. И Пуся не видел, и Хозяин. Никто ее не видел…

Щенок пытался возразить, но вдруг взглянул на месяц: из-за него выглянула белая головка с огромными синими глазками. На густых ресницах отражался лунный блеск -даже самая светлая звезда не могла сравниться с этой красотой. Словно из золотого кувшина опрокинулся вниз неповторимый синий запах, заблистали, затрепетали душистые колечки волос, пушистые перышки. Сам месяц озарился и вспорхнул, как пламя от зажженной свечи. Все было так волшебно и так ясно, казалось, вот-вот застучат знакомые каблучки и Снегиричка сбежит вниз по серебристому лучу.

Ветер вытянул губы и дунул: налетело сверкающее облачко и чудесное видение исчезло. И снова мрачно зачернела ночь, шелковые тени, похожие на черные бабочки, осыпаясь пылью, скрипуче взмыли вверх и бросились в сторону леса…

Увидев, что Кутя смолк, мама еще больше воодушевилась, и привела еще много доказательств тому, что Снежинки не было. Разумеется, она делала это из благих побуждений.

-Даже если она вернется, всегда найдется что-то, что вас снова разлучит. Ведь вы – существа из разных миров.

Нет, Снегиричка жива, думал Кутя. Но почему же тогда никто ничего не видит – это благоухание серебристо – синих перышек, так мерцающих в свете фонаря? Да весь темный сад – был в серебристых брызгах! На ветке качается тонкая нить с хрустальными шариками, и они тихо и звучно ударяются друг о друга. Снова и снова звенят… неужели я один это слышу?

Щенок растерянно оглянулся по сторонам. Неужели и Пуся ничего не видит? Он поискал глазами котенка – но его нигде не было.

-Она не вернется,- заскрипели старые березы.

-Не вернется, не вернется,- плескался ночной ветер.

-Никогда не вернется,- будто сердясь, дрожал облетевший куст.

-Нет, нет, нет,- мгновенно подкравшись, заскользили по земле тени.

Все словно сговорились. Погасли огни, звеня белым стеклом, раскрывались звезды, сумрачно дохнул из далекого леса ветер – и все вокруг продолжали хором твердить: нет, никто Снежинку не видел. Большая капля скатилась с глаз щенка и упала в холодную землю. Разве ее не было – этой сказочной девочки, величиной с детский пальчик, с головкой, похожей на фарфоровый колокольчик на длинном стебельке? с прозрачными жемчужинами ноготков? Разве не ее смеющиеся глазки только что светились ему из глубины неба?

Я видел ее,- тихо сказал подбежавший котенок.- Она выделялась среди всех Снежинок, ведь она была в красном платьице. Когда она улетела – на земле остался след от ее хрустальной туфельки. Я его нюхал – он пах синеглазой девочкой. Она вернется…

Она вернется! Кутя благодарно лизнул друга в серую мордочку, и весело помчался по двору, – тени, угрюмо согнувшись, юркали кто куда. Казалось, посветлела сама ночь – скользя позолоченными пальцами, месяц связывал узлами радостные вести и, проверив на прочность, перепоясывал этой прозрачной красотой и водное зеркало реки, и шелковистую ткань ночи.

-Я не буду ее ждать!- заливисто кричал щенок.- Ни минуты не буду ждать! Я пойду ее встречать!

-Зима придет с Севера, – сказала мама.- А там всегда холодно.

-Значит, я пойду на Север!

-Это очень далеко, – волновалась мама.

Но все было напрасно. Ничто не могло остановить Кутю, он готов был немедленно броситься в дорогу.

-Я еду на Север, – вдруг сказал Хозяин, который сидел на скамейке возле дома и все слышал. – Мой сын живет там, и каждое лето он со своей семьей приезжал погостить. Но в этом году младшая внучка идет в школу и они не приехали. Я думал, что смогу дождаться следующего лета, но сейчас понимаю, что – нет. Я сам поеду к ним в гости – вот будет сюрприз! А тебя я провезу в своем рюкзаке, он большой и ты в нем превосходно уместишься. На Севере всегда Зима. И ты встретишь там свою Снегиричку.

– Поедем, поедем!- обрадовался Кутя.- Сегодня поедем?

-Через неделю,- сказал Хозяин. Мы улетаем через неделю, мне надо собраться.

Задумчиво глядя на ошалевшего от радости щенка, который в буйном нетерпении носился по двору, Хозяин немного грустно прошептал в свои густые усы: « Собаки не бросают тех, кого любят. Никогда»…

* * *

В рюкзаке своего Хозяина щенок прилетел на Север. Дорога прошла незаметно, в самолете он спал, свернувшись в рюкзаке калачиком, и ничем не выдал своего присутствия. Сойдя с самолета, они благополучно добрались до города, где жил сын Хозяина и, разумеется, радости всех не было предела. Кутя весело полаял, побегал вокруг обнимающихся людей, поиграл с девочками, внучками Хозяина, а вечером опять загрустил. Ему не хотелось ждать даже несколько часов, несмотря на то, что он обещал Хозяину подождать.

-Я помогу тебе отыскать твою Снежинку,- говорил ему Хозяин.- Но и ты меня пойми – я больше года не видел своих близких. Подожди совсем немного, и мы вместе отправимся в путь, один ты непременно заблудишься.

-Хорошо, я подожду, – обещал Кутя, но он и представить себе не мог, что это обещание окажется таким тяжелым. Ведь за окном летали Снежинки, и каждый раз у Кути радостно вздрагивало сердце: «Она!?» Он непрестанно вглядывался в окно, в мелькавшие белые ручки, унизанные крошечными бусинками. Щелкали тонкие пальчики, черкая на стекле узоры. Морозные щечки то приближались совсем близко, то удалялись, густые струйки ресниц скользили по диковинным цветам на стекле. Все там, в этом снежном царстве лепетало, попискивало и весело перекликалось. Не было ничего удивительного в том, что щенок тихо прокрался меж спящих людей, поднатужившись, нажал на дверь, и тихо проскользнул во двор, где вовсю бушевала метель…

Повсюду летали снежные девочки, и Кутя пошел вперед, то и дело окликая: « Снегиричка!» Ему казалось, он вот- вот ее отыщет, ведь она была в красном платьице.

-Снегиричка! Снегиричка!- кричал Кутя все громче и бежал вперед. Снежинки оборачивались на его крик и слегка качали головой. Нет, не видели. Они махали ручками и перешептывались, и щенок решил, что они показывают ему путь. В глубине своего сердца он испытывал такую радость, что ноги его сами собой танцевали – ведь еще немного, и он отыщет свою Снегиричку. Как же она удивится, думал щенок, как обрадуется моя Снегиричка, когда увидит меня. Ведь она никак не ожидала, что я приеду за ней! Она подумает, что ей померещилось, потом засмеется своим удивительным хрустальным голоском…

Так мечтал Кутя, продираясь сквозь ветер, а мороз, меж тем, все крепчал. Дома со светящимися окнами остались далеко позади, а Кутя этого даже не заметил. Сугробы становились все выше, снег со свистом забивался в нос, уши, идти становилось все трудней. Пройдя большое поле, щенок увидел слева какой-то лес, пробираясь между деревьев, вышел из него и снова очутился на широком поле – ему не видно было конца. Сначала луна освещала ему дорогу, потом первые лучи солнца – скоро он увидел горы, покрытые снегом.

«Еще немного, – шептал щенок, это только кажется, что тяжело, я дойду вон до того дерева, и тогда немного передохну». Но дерево оказалось огромной искрящейся птицей, ужасно быстрая, она метнулась под ноги и сбила щенка с ног – это был снежный вихрь. Густой, как дым, он засыпал его снежными комьями, и не успел Кутя выбраться, как налетело следующее кольцо, и как петля, затянуло в слепящий круг. Кутя обессилено закрыл глаза, и его быстро занесло снегом – издали он стал похож на небольшой холмик…

Бац! На холмик с размаху уселся белый медвежонок, он только что скатился с высокой горы и присел отдохнуть.

Ой!- подпрыгнул холмик.- Больно!

Медвежонок со страха отпрянул в сторону- перед ним стоял маленький озябший щенок. От сильной боли он очнулся и протирал лапами нос, в который забился снег.

-Кто ты?- удивился медвежонок. – У нас рыжих нет, только белые.

Кутю со всех сторон обступили маленькие медвежата. Их белая пушистая шерстка почти сливалась со снегом, и выделялись лишь черные озорные глазки, похожие на спелые вишни. Неторопливо, вразвалку подошла мать – огромная мохнатая медведица. Блестящие глаза с любопытством рассматривали странного пришельца – рыжего щенка с большими ушами, похожими на фантики от шоколадной конфеты.

-Да ты совсем замерз, – наконец сказала она и спрятала его на своей груди, в теплой мохнатой шерсти. Отогревшись, щенок рассказал о своих приключениях. Затаив дыхание, медвежата слушали историю о Снегиричке – она показалась им необычайно интересной.

-Так ты ищешь маленькую девочку,- сказала медведица.- Здесь столько белых Снежинок, и все они похожи друг на друга.

-Моя в красном платьице, – уверенно ответил щенок.

-Так она могла сменить его на другой наряд. И что же ты будешь делать?

– Буду ее искать,- удивился щенок. – Я же приехал за Снегиричкой.

-Но ты такой маленький. Ты можешь замерзнуть. Если бы я не сел на тебя, ты бы совсем замерз,- сказал медвежонок.

-Значит, мне надо идти быстрее,- не сдавался щенок. – И еще не смотреть по сторонам. Я загляделся на снежную птицу, а она оказалась вихрем, и он сбил меня с ног.

-Эх ты, неразумный,- вздохнула медведица. Щенок был похож на ее медвежат, только был рыжий. Такой смешной маленький щенок, который отправился на поиски Снежинки.

– Я донесу тебя во-о-н до той горы. Там живут белые орлы. Если один из них согласится донести тебя до самой вершины, ты сможешь увидеть сверху свою Снегиричку, -если только она действительно летает в красном платьице.

Так Кутя начал свое путешествие в Снежном царстве. Скоро весть о том, что рыжий щенок ищет маленькую Снежинку, разнеслась по всей округе и все ее обитатели поспешили ему на помощь. Белоснежный орел с огромными крыльями донес его на вершину самой высокой горы, откуда Кутя мог крикнуть: «Снегиричка!!!» Эхо повторило его слова, далеко понеслись звуки драгоценного для Кути имени. Птицы и звери, большие и маленькие, вылезли из пещер, выскочили из лесов, бежали и переспрашивали друг друга: «Снегиричка? Вы не видели Снегиричку?»

И разослали олени своих белоснежных оленят по всем горам и холмам, и бежали они каждое утро и каждый вечер, высекая своими копытцами алмазную пыль. «Не встречали ли вы Снегиричку?»

И в скором времени совсем близко, прямо над Кутиной головой раздался тоненький голосок: « Мне птицы рассказали, что ты ищешь мою сестричку!»

Щенок поднял мордочку – крошечная девочка в серебристой шапочке порхала в воздухе, но это была не Снегиричка.

-Ты Кутя!- сказала она.- А меня зовут Серебричка. Моя сестричка рассказывала о тебе. Только Снегирички среди нас больше нет,- печально сказала она.

-Как нет?- ужаснулся Кутя.

-Нет, нет, – успокоила его Снежинка.- Она жива. Но ее забрала в свой дворец Вьюга, наша тетя.

-Как забрала? Надолго?

И Кутя услышал, что приключилось со Снегиричкой, когда они расстались…

Снежинки вернулись домой, туда, где жила Зима. Она была обычной мамой и, обладая многочисленным семейством, хотела лишь одного: чтобы все ее Снежинки были послушными девочками. Пока Снегиричка была как все, в белом платьице, все было хорошо. Но в красивом красном платье она стала выделяться среди своих сестричек. Снежинки заволновались, а некоторые стали возмущаться, что не имеют такого наряда. Это встревожило Зиму. Ах, если бы она имела одну девочку, разве была бы она против ее красивой одежды? Но когда имеешь много – тут не до вольностей! Нарушился мир и спокойствие, царящие в Снежном царстве- уже все девочки хотели летать в красных платьицах!

Не на шутку растревоженная Зима решила принять меры – и тут она вспомнила о своей родной сестре Вьюге. Та в полном одиночестве жила в огромном дворце на самом Краю земли. У нее был зимний сад, куда она собирала лучшие цветы со всего мира. Жили в саду и разные птицы. Вьюга часто жаловалась Зиме на одиночество и давно просила отправить ей самую красивую Снежинку, чтобы та ее развлекала.

Рано утром, когда все девочки еще спали, Вьюга прислала за Снегиричкой карету, украшенную драгоценными камнями, запряженную снежными феями. Снегиричка открыла дверь из чистого золота, откинула край бархатной кисеи и вошла внутрь кареты, обитой красным атласом. Она загляделась на серебряные розы, усыпанные бесчисленным количеством крошечных бриллиантов, этими необыкновенными цветами был выложен потолок и рамы маленьких окошек. Дверь неожиданно резко захлопнулась, карета взметнулась ввысь и скоро исчезла из глаз.

-Как же так?- взволнованно прервал рассказ Кутя. – Она живет одна в огромном дворце? Но если там растут цветы, значит, там тепло – и Снегиричка может растаять?

-Там было тепло, когда росли цветы. Но они все, рано или поздно засыхали, и Вьюга от злости напустила туда холод. Она заставляет птиц петь, а Снегиричку танцевать, для этого у нее есть длинная и жесткая плетка. Птицы живут в золотых клетках, и одновременно поют, когда она ударяет по прутьям – но от этого пения волосы встают от ужаса! Я украдкой слетала туда и все видела, я часто прилетаю туда – ведь я очень люблю Снегиричку. Мне ее ужасно жаль, ведь она весь день плачет, притаившись в уголке. Там же стоят такие туфельки, с красотой которых ничто не может сравниться – они прельстили бы любую девочку, но сестричка не обращает на них никакого внимания. Тетя приготовила для нее прелестную маленькую комнатку, в торжественных ярких цветах, с подвешенной кверху золотой колыбелькой. Признаться, я сама загляделась на эту нарядную люлечку, обвешенную чудесной тюлевой тканью и самыми дорогими кружевами – ведь мы спим в такой тесноте, укрывшись под шубой нашей мамы, Зимы. Но Снегиричка не хочет развлекать Вьюгу и отказывается танцевать – ведь мы скоро отправляемся в далекий путь, туда, где все ожидают Зиму. Где живешь ты. А она остается в этом дворце, выбраться оттуда ей нет никакой возможности. У меня сжалось сердце от страха, когда я увидела, что придумала Вьюга в ответ на ее непослушание: она включила большой вентилятор. И теперь Снегиричка все время кружится в воздухе – но не по своей воле. Каждое утро раздается ужасный хруст засохших веток и цветов, мотыльков и серых жаб, которыми засыпан весь пол, – сжав виски, Вьюга носится по дворцу и на всех бранится. От ее слов платье Снегирички превратилось в лохмотья, и стало грязным. А еще наша тетя грозится – если Снегиричка не перестанет плакать – она включит горячий воздух и растопит ее…

Невозможно описать словами, в какое состояние пришел Кутя, выслушав рассказ Серебрички. С сильно бьющимся сердцем он быстро отвернулся: к горлу его подступали слезы, он был ошеломлен. Видя его отчаяние, северный олень вызвался доставить его на самый Край земли, туда, где живет Вьюга. Серебричка летела впереди, указывая дорогу. Внезапно, будто перед невидимой преградой, олень остановился.

-Дальше я не могу,- сказал он.- Здесь живут ледяные феи, зловещие призраки. Это очень древнее место, и зовется оно Краем земли. Здесь нет места живым, и никто не сможет…

Олень не успел договорить до конца, как откуда-то сверху обрушились снежные вихри – они бились о землю, сотрясая все вокруг, пока не стало темно и сумрачно. Всех спутников в мгновение ока разнесло в разные стороны. Щенок долго летел под сильным напором свирепого ветра, пока не ударился обо что-то твердое и не упал в снег.

Перед ним возвышался голубой дворец, острой вершиной уходящий в самое небо. Не было видно ни одной двери, сквозь которую можно было бы проникнуть внутрь – одни толстые ледяные стены. Долго Кутя бегал вокруг них, пока взгляд его невольно не упал на стену, вспыхивающую ярче остальных. За ней что-то шевелилось и двигалось, была какая-то жизнь и, прильнув носом совсем близко, щенок вдруг увидел свою Снегиричку.

Посреди роскошной комнаты с мраморными колонами, вдоль которых свисали клетки с мечущимися там птицами,- летала крошечная девочка с закрытыми глазами. Платье ее было столь оборвано, что его трудно было назвать платьем, и еще трудней было определить – какого оно было цвета. Под стать ему было и бледное личико, оно было таким прозрачным, что сквозь него просвечивались прутья клеток и разноцветные перышки птиц. Если бы Кутя не знал историю с вентилятором, который включала злая Вьюга, чтобы заставить ее танцевать, – то он не сразу бы разгадал,почему Снегиричка так нелепо и страшно, как неживая куколка, кувыркается в воздухе. Ее тоненькие ручки и ножки были покрыты ссадинами, легкие пряди волос торчали, как высушенные лепестки цветов. Сам вентилятор был искусно спрятан среди резных кусков бирюзы и малахита, которые густо украшали морозные стены дворца.

Сердце щенка едва не разорвалось от горя. Но что бы он ей не кричал, она ничего не слышала. От мощного потока гудящего воздуха, заставляющего ее вращаться с огромной скоростью, Снегиричка ослепла и оглохла. Она ничего не видела и не понимала. Сотканная из тончайших хрустальных росинок, она наискось билась о стены, ударяясь о пол, теряя перышки, вновь взмывала вверх. Круг за кругом – вверх, вниз…

Не в силах ей помочь, Кутя смотрел на нее сквозь толстый лед. Он охрип от крика, бесчисленное количество раз он обегал дворец, проверял стены- входа нигде не было. Он громко скулил, грыз стену зубами, царапал когтями. Но все было напрасно – она его не видела… Она его не узнавала…

Ничего, ничего нельзя было сделать. Кутя нашел свою Снегиричку, которую так долго искал. Находясь вдали от нее, он сильно тосковал, но теперь, найдя ее, страдал во много раз больше…

Снежные девы, пронзительную красоту которых описать невозможно, в великом множестве спешили к щенку, обступали его со всех сторон, простирали над ним ледяные руки. Серебряными цепочками осыпали щенка их волосы, а руки ласкали – легкие как пена и голубые как небеса. От сладостных песен веки закрывались сами собой, они уговаривали его на минутку прилечь на мягкий и пушистый, как перина, снег. Прохладны были волны этих звуков, они сладкозвучно ластились и обволакивали душу, как заросли благоуханной черемухи, из-за них ничего нельзя было расслышать – они заслонили все небеса! Немало чудес сулили горлышки этих безжалостных фей, слушая звуки, льющиеся из них, погружаешься в блаженный и вечный покой. Невинные детские голоса, неподдельные, как струи теплого молока, свежо струились в воздухе, призывая войти в таинственно-скрытую рощу, полную изумрудных мхов и жарких трав. На минутку, всего лишь одну минутку – прилечь в пленительную колыбель из трав и цветов, набраться сил, чтобы отправиться в бой за Снежинку. Ах, если бы хоть одно слово – было худое о Снегиричке! Это насторожило бы щенка, и он не закутался бы в это гибельное одеяло! Сколько бедных путников замуровали в своих льдах эти певчие ведьмы с прекрасными лицами, с голосами, подобными ангельским! Закутывая их серебристыми волосами, лаская мерцающими руками, они заводили их в глухие дебри снегов…

Сюда, сюда, в цветущие заросли

В травы медовые, мягкие листья

Лениво и сладостно, сидя на ветках

Здесь птицы пресветлые звенят бубенцами

В медовой пыльце безмятежно спят бабочки…

Вздыхают и тени, объятые сном…

Кутя закрыл глаза – ему показалось, что на одну секунду – но он уже крепко спал, убаюкиваемый трогательной красотой детских голосов. К тому же он был очень голоден. Снег мягко покрывал его маленькое тельце, бесчувственный и неподвижный лежал он, укрытый снегом, на самом Краю земли. Время словно застыло: немая девочка повисла в воздухе, а щенок, целиком отдавшись сну, примерз к земле. Печальней этой картины трудно было себе представить – как если бы все цветы мира разом почернели и бросились в пропасть.

Щенку снилась Снегиричка, и сон был наполнен нежностью и невыразимой печалью.

-Проснись, проснись!- звенел ее отчаянный голосок.

Кутя с трудом разлепил глаза, похлопал ресницами и разогнал снежный пух – но тяжелые и воспаленные глаза снова закрылись. Он силился открыть их – ему показалось, что перед ним стояла Снегиричка. Но он ошибался – это была ее сестра – Серебричка. Они были очень похожи, и эта похожесть сейчас спасала щенка.

-Вставай, Кутя! – кричала Снежинка,- Снегиричка погибнет, а ты замерзнешь.

Кутя поднапрягся и с трудом встал – он был еще во власти сна. Его лапы смерзлись со льдом, все тело онемело – щенок поражался, как он мог заснуть.

-Серебричка! – остатки сна слетали с него, как комья снега. Кутя мотал головой, прыгал и лаял, чтобы согреться. Бесчисленное множество ледяных дев, увидев Серебричку, содрогнулись и безмолвно отступили, растворившись в снежном сиянии.

– Нельзя терять ни одной минуты. Скоро Вьюга включит горячий воздух и Снегиричка растает. Послушай, Кутя, я знаю, как справиться с Вьюгой. Однажды она приезжала к нам в гости. И я подслушала их разговор с мамой. Вьюга жаловалась, что всегда живет в постоянном страхе: как бы кто не узнал, что она панически боится огня. Огонь, понимаешь!? Вьюга боится красного огня!

Надо добыть огня, один вид красного уголька лишит ее сил, наполнит ее душу страхом!

-Где же мы достанем огня?- огорчился Кутя.

-Я тоже об этом думала,- сказала Серебричка.- Когда ты смотрел на Снегиричку сквозь стену, я была рядом и видела   твое сердце. Оно горело, как тысяча костров. Тебе просто надо об этом знать – вот и все.

Кутя с удивлением смотрел на Снежинку. Что она говорит? Он чуть не замерз под снегом, а она говорит о его сердце, как о пламени!

– Знай же, что этот огонь скрыт в твоем сердце, – упрямо твердила Снежинка. – Не качай головой, Кутя. Кто отбрасывает от себя все страхи, выпускает его наружу. Тогда твой огонь увидит весь мир, все люди назовут его именем – Снегиричка. Из твоего пылающего сердца рождаются искры, знай, – весь мир отсвечивает этим светом. А еще ты вырос, и пришло время рычать. Вьюга не любит собачьего лая.

Тогда Кутя громко залаял. Потом зарычал – впервые в жизни. Теперь он мог рычать и показывать клыки, как это делают взрослые и отважные собаки.

И вдруг щенок увидел налитые яростью глаза,- это Вьюга вылетела из трубы своего дома и приземлилась напротив, чтобы заморозить его. Черты лица ее были ужасны, голова походила на вздутый пузырь, а тело было длинным, скрученным из жужжащих шмелей, жалящих глаза – даже снег чернел в том месте, куда она бросала свой взгляд. Снег чернел и проваливался, образуя вмятины – в них то и дело попадала брызжущая злобой Вьюга. Ловя щенка своими угрожающими руками, она скрежетала зубами от бешенства, спотыкалась и падала, увлекая за собой упругие кольца ветра. На земле ветер терял силу, но налетали новые вихри, они выли, как волки и ревели, как львы.

Небеса озарялись то черным сиянием, то синим треском и скрежетом Вьюги. Воздушные ледяные духи устрашающе метались, визжа и пугая, ужасая голыми зубами – казалось, они вот-вот вырвут сердце, изгложут все кости. И не было конца шуму и грохоту,- крутящиеся ветры неслись, свиваясь в змеиные кольца, забиваясь в ноздри. За ними, опрокидывая горы, неслись бури, собранные из тысячи ледяных осколков, и где они летели – рушилась и ревела земля. Все смешалось – мерзлый град, величиной с камни, и ледяные стрелы дождя, звуки горных обвалов и свирепый вой – так изливала гнев своего злого сердца Вьюга на непокорного щенка, осмелившегося нарушить ее покой.

Щенку казалось, что все страхи, которые существуют на свете, впивались в него – но он помнил слова Серебрички о том, что если не одолеешь их – не выпустишь огонь сердца наружу. Он сражался, как мог: рычал и нападал на ведьму, но силы были неравны.

Щенок не видел, как поверх шума и ужасающего грохота летает Серебричка. Видя, что он теряет силы, она что-то кричала ему, но эти тоненькие звуки мгновенно растворялись в густом, наводящем ужас, невыносимом ветре. Наконец, она отважилась и, невзирая на то, что в любой момент могла быть разорвана свирепыми вихрями, подлетела к самому уху щенка и прокричала:

«Как бы ни было страшно, ничто не может причинить тебе вред. Северный туман, сливаясь с кромешным мраком, создает видения, но они пусты – это твои собственные страхи. Соверши что-то, чтобы это понять, и все рассеется. Только быстрее!»

Не мешкая ни секунды, Кутя ринулся вперед. Ему преградила путь ужасная пропасть – она была настолько глубока и устрашающа, что невозможно было сохранить дух, заглянув вниз. С гулким стуком ударяясь друг о друга, туда летели ледяные глыбы, и далеко внизу стоял гул и грохот. «Соверши что- то, и все рассеется», вспомнил щенок, и прыгнул. Пропасть была слишком велика, чтобы ее перепрыгнуть, но щенок приземлился на обе лапы на твердую землю. Он обернулся – сзади ничего не было.

Ободренный победой, он громко залаял, – его тот час же окружили снежные волки. Вытянув морды с горящими глазами, они яростно завыли. Звери приближались все ближе и ближе, круг смыкался, в середине его стоял маленький, затихший щенок, затерянный в чужом мире. Каждая жилочка его трепетала от ужаса. И не было конца и края этой дикой стае, скрежещущей зубами, наводящей трепет. Комочек его сердца, с вспышками алого света,   разбивала и гасила серебристая метла, метко пущенная Вьюгой. Метла сшибла щенка с ног и понесла его прямо в пасти зверей. Снег, растерзанный их лапами, был гладкий и скользкий. В предвкушении близкого пиршества волки радостно взвыли – все попытки щенка подняться были тщетны.

«Соверши что-нибудь и все рассеется»… Кутя, лежа в снегу, изловчился и ухватил зубами первый попавшийся клок шерсти. Он хрустнув в его зубах и рассыпался – это был обыкновенный снег. Щенок вскочил на ноги и, закрыв глаза, ринулся в самую гущу волков, кусая зубами все, что попадалось ему на пути. Он то и дело отплевывался от ледяного крошева, что заполнило пасть – а больше ничего не было. Когда он открыл глаза – шелестел снег, плыли облака. Где-то далеко- далеко таял лязг зубов. Над головой, задевая его огромными крыльями, пронеслась стая черных птиц. Северный туман, подумал щенок, горазд на выдумки. Это могли быть и камни, и зубастые рыбы. И львы, и страшные змеи. Нет, эти птицы не настоящие – это безвинные снежные хлопья, хрупкие дети облаков. Здесь даже тени кажутся живыми, и призывают сражаться – вот диво! Так всегда бывает в незнакомом мире – пока все поймешь и разберешься…

Щенок словно очнулся от наваждения,- больше ни на что не обращая внимания, он заторопился к дому Вьюги, ведь Снегиричка могла растаять в любое мгновенье. И вдруг он учуял запах кости с остатками мяса. Какой это был запах! Такое свежее, острое благовоние буквально окутало щенка – и только в эту минуту он понял, как сильно изголодался за эти дни. Поддавшись соблазну, он бросился вперед, и сошел с тропинки, ведущей к дворцу. Я на одну минутку, только ухвачу зубами кусочек, это не займет много времени…

Свежая косточка лежала перед ним. Схвачу ее и побегу без оглядки, думал щенок. На близком расстоянии никаких сомнений больше не оставалась – это была чудесная еда! Но едва Кутя приблизил свою мордочку к мясу, он тут же забыл, к чему стремился, о чем болела душа его.

-Кутя, очнись!- закричал слабенький голосок сверху.- Это западня, смертельная ловушка, она подстерегает всех! Пройди мимо и не оглядывайся, это дорого тебе обойдется – вы оба погибнете – ты и Снегиричка!

Невозможно описать, как это было трудно – перепрыгнуть через аппетитную кость. Но когда щенок это сделал, то обернувшись, он увидел гору кишащих червей и глубокую трещину в земле – провалиться в нее было легко. Дорогой образ Снегирички вновь заполнил его душу, и щенок побежал изо всех сил.

Как же мне пробраться в ледяной дворец, думал он. Нет никакого сомнения в том, что я не пробью ледяную стену. До крыши дворца я тоже не доберусь – на пути нет ни выступа, ни окошка. Но лучше я погибну рядом со Снегиричкой, зато я до последней секунды буду видеть ее…

И вдруг он остановился – снежная женщина преграждала ему путь. Она была так одинока и растерянна, что он не сразу узнал в ней злую Вьюгу. Мешала еще эта темнота – даже на близком расстоянии ничего нельзя было различить. Бывают моменты, когда трудно сообразить, что надо сделать или сказать – это был один из таких моментов. Вьюга дрожала всем телом, она излучала непритворное замешательство. Злобное существо, которое еще несколько минут назад гневалось и бушевало, всеми силами стремясь погубить щенка, словно преобразилось, встретившись с его решительностью. Кутя был еще слишком юн, но в его жилах бурлила кровь самой природы, позволяющей определять предметы по запаху. А запахи хранили сокровища, которые были недоступны человеку. Это не злая ведьма, ясно подумал Кутя. Он слышал стук ее живого сердца, лицом к лицу он столкнулся с взглядом, полным смятения.

-Вы…- немного неуверенно начал Кутя,- такая … добрая и прекрасная, только никто вас не любит, вот Вы и …немного озорничаете. Это от одиночества. Да-да, это только от этого. Вы очень, очень красивая.

Вьюга вздрогнула. По счастью, она догадалась взмахнуть рукой – и жужжащие снежные шмели разлетелись во все стороны. Лопнул ужасный пузырь на лице, в величайшем смущении Вьюга ощупала руками свой острый нос, выпуклые глаза и ужасный рот – лицо менялось на глазах, оно словно слегка подтаивало, приобретая обычные черты. Она осторожно, неверяще вновь провела рукой по лицу… Вьюга была хитра и коварна, и в ее стылом мире это было именно то, что нужно – но сейчас она не знала, что делать. Ее железная воля и твердый характер – больше были не нужны, они не выручали ее. Лицом к лицу она столкнулась с тем, чего не понимала…

Она видела то, чего еще не видел щенок: искры его сердца вырвались наружу, а ветер приводил их в движение – они устремлялись вверх и гасили царство теней.

Вокруг наступила небывалая тишина, стихли, и улеглись ветры, а снежные девы обернулись легкими облачками и улетели прочь. Вьюга вдруг заторопилась, заволновалась, не говоря ни слова, она повернулась и побежала к дому – освободить Снегиричку теперь   поглощало все ее мысли. Ледяные стены мгновенно расступились…

Как только они вступили на порог, Кутя рванул вперед, подпрыгнул, и поймал на лету безжизненную Снегиричку. Наконец они были вместе. Глядя на запрокинутое личико с закрытыми глазками, на исхудавшие ручки, щенок одновременно радовался и страдал. Снегиричка была жива, и он ее нашел! С момента разлуки не было ни одного дня, чтобы в его сердце не звучал ее звонкий смех, не искрились ее синие глазки.

Прошло немало времени, пока Снегиричка очнулась и узнала Кутю… Даже птицы замолкли, когда раздался слабый, но очень счастливый голосок: «Кутя! Как ты меня нашел?» Она не верила своим глазам, тоненькими пальчиками трогала Кутину шерстку. От нежности щипало в глазах, и Вьюга, немного смущенная, отвернулась и смахнула слезы. От недавней злой ведьмы не осталось и следа. Она ворчливо проходила меж клеток, бранилась на птиц, но голос ее был лишен прежней силы, и все, в том числе и сама Вьюга это чувствовали. За ее спиной радостно вскрикивали, перебивая друг друга, Кутя со Снежинкой – ведь они столько не видели друг друга! Все закончилось тем, что вскоре они так звонко смеялись, что с риском обвалиться, дворец весь затрепетал и стал осыпаться голубыми льдинками – они летели на полном ходу и чудно сверкали, а Снегиричка от этого воскресала прямо на глазах. Ах, как это было чудесно, невиданно и неслыханно! Два раза Снежинка вспорхнула, захлопав крылышками, как сказочная голубая бабочка – да это было и немудрено – разве можно было от искрящегося взгляда щенка остаться прежней? Снегиричка еще была похожа на только что сорванный колокольчик, иссушенный зноем, но щечки ее понемногу розовели. Улыбка ее была так светла, как раннее солнце, и птицы, распустив яркие хвосты, пели все звонче и звонче – и скоро весь дворец наполнился радостными переливами.

-Неблагодарные,- проворчала Вьюга, – поила вас, кормила, хоть бы кто хоть раз так спел. – Она смущенно оглянулась на Кутю.

-Может, я была с ними излишне строга. Но ведь они не желали петь добровольно, вот мне и приходилось включать этот вентилятор. Только тогда они пели – но разве можно было назвать это песнями?

-Да, да,- кивнул головой щенок,- красивые женщины часто совершают легкомысленные поступки.

Его сердце пылало так ярко, что искорки его озарили весь мрачный ледяной дом и в горшках с засохшими листьями вспыхнули алые цветы. С необычайной пылкостью распускались бутоны, а оставшиеся угольки обернулись порхающими бабочками. Они словно разрушили колдовские чары дворца – лучезарный голубой свет разливался в воздухе.

-Ой! – всплеснула руками Вьюга. – То, что я вижу – непостижимо! Сколько цветов – их не перечесть! Что за диво? Сколько лет я пыталась вырастить цветы, со всего света собирала семена, но вырастали блеклые и чахлые создания, без всякого запаха и осыпались за одну ночь. Каждое утро одно и тоже – осыпавшиеся лепестки и в страхе мечущиеся птицы, отшатывающиеся прочь от меня, как от цепной собаки. А то и вовсе вырастали цветы с таким дурным запахом, что у меня так сильно кружилась голова, – я чуть не падала в обморок, проходя мимо. Никто не спешил меня утешить, все только и ждали, как бы поскорей меня покинуть!

Мои поступки были окрашены в черный цвет,- горевала, глядя на цветы, Вьюга, – будто кто-то вырвал из моей груди сердце. В моей спальне повсюду разбросаны горы черных камешков и ледяных алмазов – я перебирала их каждый день, мне они казались чудесными. Сейчас все, чтобы я не вспомнила, причиняет мне ужасную боль. Немедленно прикажу ледяным девам выкинуть все камни из дворца.

И Вьюга рассказала свою историю, которая, как и все истории на свете, была достойна внимания.

-Много лет тому назад я была другая… Тогда в домах не было радио, не было телевизоров и компьютеров. Люди любили меня – ведь я рассказывала на ночь сказки. Они ждали и Зиму – мою старшую сестру и меня они тоже ждали. В тишине я пела детям на ночь колыбельные песни, а сколько я знала историй! Я была красивой девушкой, ведь «Вьюга» – произошло от слова «вьюнки», «вьются». Это красивые белые цветы, они расцветают с наступлением холодных ночных дождей и благоухают в венках, гирляндах и букетах – даже среди глубокой Зимы. Нежнейшие оттенки белых лепестков красотой своей соперничали с моим лицом. Я вплетала эти вьюнки в свои длинные косы, в атласный поясок, украшавший мои яркие сарафаны.

Со всего мира я собирала сказки, радующие слух и веселящие кровь. Какие были вечера! А ветер, что я пускала полукружьями возле домов – был сиреневый и розовый, с сильным запахом, который очень нравился людям. Дети облепляли окна, когда я пела и плясала – звуки скользили по стеклам, просачивались в щели домов, замирали у детских колыбелях. Набирая силу, мои песни рвались к небу, нежным шелком оплетали тучи, на них вспыхивали колокольчики, и каждый отливал золотом. Ветер скользил меж ними, заставлял их звенеть и вторить, и бесконечно моросить красочным эхом. Песни мои и сказки, и сиреневый ветер, как пляшущие самоцветы – обгоняли птиц. Это были славные времена, полные красоты!

А когда в домах появились телевизоры, меня никто не хотел больше слушать. Я стала никому не нужной. Мир затих и закупорился в домах. Воды покрылись тиной, а небеса – пылью. Все гнали меня со двора, обзывая старухой и дикой ведьмой. Как только меня не обзывали! И вскоре я превратилась в ожесточенное и мстительное создание – хитрое и неуязвимое. Шипящей гадюкой я ползу по долинам, подкрадываюсь к одиноким путникам и кружу их по дорогам, чтобы они заблудились и замерзли. Я больше не пела под окнами, не рассказывала сказки, а выла страшным голосом, пугая по ночам маленьких детей. Люди открывали окна, бросали в меня камнями и палками, обливали горячей водой. Униженная и поруганная, я ощутила такое черное желание! – отомстить за все, что мне пришлось пережить. Будто смазанная жиром, я проскальзывала в окна, врывалась в спальни, била вазы и люстры, опрокидывала мебель.

В садах я ломала и крушила цветы, с корнем вырывала фруктовые деревья и, вздымая кучи пыли, злобно плясала на их увядших листьях. Все, что было красиво, вызывало у меня злобу, и я не могла успокоиться, пока не вытаптывала в лесу поляну подснежников.

Кутя вдруг увидел некрасивый шрам, который шел через всю щеку Вьюги. Ах, как страшно обижать женщин, особенно наделенных такой силой! Обычная женщина разобьет несколько горшков, порвет кучу тряпья – на том и дело успокоится.

-Татуировка в виде лебединого крыла,- задумчиво сказал щенок, глядя на шрам. Он оглянулся на Снегиричку.

-Да, да,- подтвердила Снежинка, – это прекрасная татуировка. Даже в древности женщины любили раскрасить себя под птиц и зверей.

-Правда?- несказанно удивилась Вьюга и тут же кинулась к зеркалу.

-Я больше не буду прятать волосы в этот ужасный черный платок. Этот шрам не давал мне покоя, и поэтому моя ненависть не иссякала со временем.

И она на радостях бросилась к клеткам, выпуская всех своих птиц. Бурно ликуя, птицы взмыли вверх, к сверкающим люстрам.

-Оставайтесь здесь,- повеселевшая Вьюга с надеждой взглянула на Кутю со Снегиричкой. – Лунный свет в этих краях обладает громадной силой и властью. Снежная красота не так ощутима, как в живых лесах, но тайн здесь гораздо больше. Вы проникните в таинственную и грозную силу подземных ходов, выложенных из бриллиантов величиной с камень. Есть среди них и такие, что отшлифованы до крайней степени чистоты. Вы будете часами любоваться их сиянием и блеском – да разве что в мире сравниться с этим богатством?

Хотите, я прикажу снежным девам, и они вывезут вам эти камни в серебряных тележках – прямо к моему дворцу, как это случилось в прошлом году? Была такая печальная ночь, и птицы не желали петь, и цветы облетели… Золотисто-зеленые лучи проникли в самую глубину этих драгоценных камней, сверкающим холодом танцевали на прозрачных гранях – это невозможно растрогало и успокоило меня. Я даже позволила птицам минутку полетать вокруг клеток – так мне было весело.

Вьюга немного помолчала, потом лукаво улыбнулась.

-Я еще не рассказала о синих сапфирах и черных кристаллах! Их свет погружает в такие сказочные миры, что невозможно злиться или плакать! Все снежные звери, волки и птицы – все порождено этим светом. Не торопитесь прощаться со мной, а то потом будете горько раскаиваться. Скоро здешние земли настолько поднимутся в цене, что невозможно будет найти даже крошечный уголок- все, все будет раскуплено.

Вьюга заметно волновалась, у нее даже подрагивали губы и прерывался голос. Но как бы она ни заливалась соловьем, убедительно взмахивая руками, Кутя и Снегиричка уже жили своей маленькой жизнью: Снегиричка сидела на блестящем лепестке малиновой розы, а щенок пристроился рядом, не сводя с нее глаз – они придумывали друг другу новые смешные и нежные имена, наслаждались своей радостью. И глубоко запавшие, незабываемые синие глазки, и растрепанные волосики – все казалось Куте таким дорогим и прекрасным, от всего замирало его сердце. Вот тоненькая, как стебелек, ручка поднялась и поправила колечко волос, блеснули жемчугом перламутровые ноготки. От ветра вздрогнули косички, и взметнулись, как шелковые нити. Не может быть, неужели это ты, Снегиричка?! Все, о чем бы они ни начинали говорить, вызывало у них такой беззаботный хохот, что начинали дребезжать самые тяжелые горшки с цветами. А бутоны вокруг стали раскрываться сами собой, словно малютка – фея коснулась их волшебной палочкой…

Сегодня, как никогда, все – и ледяной дворец, и весело распевающие птицы, и равнодушные дорогие камни – напоминали Вьюге об одиночестве. Безрадостным, холодным светом струились мраморные колонны, и бирюзовые камни и снежные шторы. И как мягко сверкала, каким синим теплом блистала – крошечная слезинка, повисшая на ресницах Снегирички! А белый лучик от ее перышка! Все, все, даже воздух вокруг них звенел сияющей нежностью. Вьюга увидела маленькую серебристую шапочку, покрытую пылью – та лежала за цветочным горшком. Видимо, соскочила с головы Снежинки, когда та летала по ее приказу. Вьюга нагнулась, достала шапочку и отряхнула ее. Впервые за много лет ей хотелось лишь одного – горько плакать.

– Вам надо возвращаться,- тихо сказала Вьюга.- Нельзя терять время, ведь там, где живет Кутя, уже наступает Зима. Я дам вам свою золотую карету. Но что делать со снежными девами? Запрягать их опасно – только я одна смогу их усмирить. Когда взлетите, ни в коем случае не оборачиваетесь назад – даже если вам покажется, что я что-то крикнула вслед. Если обернетесь- то навсегда останетесь в Снежном царстве. Но кого же нам запрячь в колесницу?

Погруженная в свои думы, Вьюга задумчиво ходила по комнате, какие-то забытые, добрые побуждения переполняли ее душу. Она стала до крайности чувствительна: залюбовалась цветами, не в силах сдержать слез, то и дело наклонялась, вдыхая их аромат, пряча среди листьев свои мокрые щеки. Окраска бутонов поражала своей роскошью, оттенки и блики лепестков были необычайно разнообразны. Своей распускающейся красотой они озаряли стены, и красные лепестки отражались в них, как язычки пламени. Розовым облачком над цветами плыл чарующий запах- это было волшебное, прелестное видение. Горячие слезы протопили ледяной пол, и сотни тоненьких ручейков синим водопадом брызнули снаружи, на свежем воздухе. Из них выросли крупные, красно-лиловые цветы. Это было удивительно: укоренившись в снеге, они во все стороны пустили ростки, распугавшие каких-то боязливых диких созданий.

Птицы разлетелись по всему дворцу, – на всякий случай, из осторожности прячась от взоров нелюбимого лица Вьюги. Как вдруг неожиданно собравшись вместе, они оживленно пощебетали и изъявили желание везти по воздуху золотую карету, обвязавшись множеством шелковых ленточек.

Прямо отсюда, немедленно были произведены все необходимые действия. Птиц было так много, и нетерпение их так переполняло, что они даже запутались в ленточках, что внесло во всеобщую кутерьму немалую долю веселья. Кутя со Снегиричкой не успели как следует разместиться, как повозка быстро взметнулась в небо. Только мелькнула серебристая головка, большие мохнатые уши – а вот и след их простыл. Вьюга стояла внизу и махала им вслед платочком. В утешение ей остались целые заросли цветов, которые требовали заботы и терпеливого ухода. Они разрастались прямо на глазах и уже поднимались по стенам, оплетая пустые клетки и колонны. Среди белоснежного дворца – ярко-алые цветы – это было так необычно! Что-то будет дальше? Вслед за появлением неведомого щенка в этих местах началась череда чудес!

Не в характере Вьюги было долго горевать. Ее поступок наполнял ее чувством собственного достоинства и открывал новые, волнующие возможности. Голова Вьюги переполнилась такими чудесными планами, что скоро закружилась от волнения. Она так давно не видела счастья, что даже опьянела от рассыпанных повсюду пылающих искр – они гроздьями летели из-под колес исчезающей в небесах кареты. Она взволнованно, с тайным выражением лица дошла до каменной скамейки и уселась в тени снежных холмов. Но, не просидев и пары минут, вскочила и неожиданно закружилась в вальсе, поднимая целые кучи сверкающего снега. Это был славный танец, необычайно богатый изящными движениями – по правде сказать, в скором времени он сменился на странные, причудливые подскоки – ведь Вьюга так давно не танцевала! Морозным полотном хрустели ее юбки, в карманах которых бренчали ключи от потайных подземелий, от заводных ледяных дев. Она весело, не думая, подхватила одну из них, путающуюся у нее под ногами и, вскочив на скамейку, стала беззаботно размахивать ею, как тряпкой. Кстати, она могла вообразить, что это был танцевальный веер – такая в ней бурлила энергия!

Пока она плясала, у нее вырастали длинные волнистые волосы, а дряблая кожа стала теплого молочного цвета. Пораженные девы решили, что она сошла с ума, и одна за другой, не помня себя от ярости, взмыли в воздух. Но ничего удивительного в этом превращении не было: в круговороте жизни ужасное довольно часто сменяется прекрасным…

– Мне так ее жалко,- прошептала Снегиричка. Они отлетели уже довольно далеко, и она, конечно, не знала, что вытворяла ее тетя. Она мерещилась Снегиричке горестная, облитая слезами, и та уже было наклонилась вниз, чтобы махнуть ей рукой, но Кутя обхватил ее лапами и крепко прижал к себе.

-Нельзя! Нельзя!- кричал он сквозь ветер,- нельзя смотреть назад, в прошлое, ведь Вьюга говорила об этом. Смотри, ледяные девы мчатся совсем близко, мрачной злобой горят их глаза – в любой момент они могут схватить и унести обратно, в свою ледяную бездну. У Вьюги есть шанс изменить свою жизнь, для этого ей нужна сила. Когда кого-то жалеешь, то делаешь его слабым.

И они помчались по небу, прочь от ледяного дворца, все выше и выше, взмывая к самым облакам. Холодные и мокрые хлопья касались щек, впереди, хлопая яркими крылышками, мелькали радостные птицы, трепетали шелковые ленточки – дух захватывало от такого дива! Красные, золотистые, синие и желтые птицы своей блещущей красотой и звонким пением – преобразили однообразное величие неба! Ледяные феи летели рядом, но на их неземную красоту и искусное пение никто не обращал никакого внимания. Обуянные злостью, они перестали петь и в гневе кусали ледяные губы, злобно выкрикивая угрозы, цеплялись за колеса, обматывая их своими длинными волосами. Но все было напрасно, не замедляя движение кареты, с хрустом разрывались волоса и пеплом осыпались вниз, за ними стремительно падали, одна за другой, девы, лишенные блеска, с открытыми, пересохшими от злобы ртами. Нельзя ухватить чужого счастья – и высоко поднятые дрожащие руки безуспешно загребали воздух, рассыпались, как песок, попавший в воду. И последнее, что жадно промелькнуло и растаяло – были скрюченные морозные пальцы…

Безмятежно и умиротворенно, сладко покачиваемая ветром, спала Снегиричка, доверчиво прильнув к щенку белокурыми локонами. Ее не страшили ни призрачные девы, ни разные беды, которые могли встретиться им пути. Ведь рядом сидел Кутя, подняв над ней лапы, он охранял ее сон.

«Спи, моя милая Снегиричка, отрешись от всего, что причиняло тебе беспокойства – ведь я рядом с тобой. Тебе нечего бояться – ты дороже мне всего на свете. Давно рассыпались ледяные девы, на их спинах я заметил отверстия для ключиков – это были всего лишь заводные куклы. Быстро мчатся и щебечут птицы, ветер подхватил одну из шелковых ленточек и летит впереди всех. Спи, Снегиричка, нет такой печали, от которой бы я не укрыл тебя, и нет больше радости – чем быть рядом с тобой, любоваться кружевной красотой твоих белоснежных ресничек. Они еще окутаны грустной тенью, и синей каплей на них дрожит слезинка – но все уже позади…

Спи, моя Снегиричка, а я расскажу тебе, как в алом тумане блуждают звезды, а совсем рядом, в зеленом шелке плещется пахучий ветер. Твои белые перышки – то розовеют от заката, то становятся бледно – бирюзовыми, когда мы пролетаем над ручьями. Золотисто-желтые лучи играют на твоих ресничках, а навстречу, унизанные жемчугом, широкими кругами раскрываются снежные зонтики – когда ты рядом, весь мир наполняется волшебством.

Ты не узнаешь наш сад, и лес не узнаешь. А какое небо над нами!- оно великое и чистое. От блеска звезд, от золотых прудов, поросших лотосами, стало так светло, что перестали зажигать фонари по ночам.

А река – ты видела поющий голубой хрусталь? Мы пойдем с тобой на лед, ведь река замерзла, но лед такой прозрачный, – и видно, как на самом дне плавают рыбки. Ты слышишь меня, Снегиричка?

-Слышу, слышу – засмеялась Снегиричка и открыла свои ярко-синие глазки, и они живо засветились из-под изогнутых ресниц, осыпаясь небесными искорками. Снова зазвенел серебряные капли ее нежного и звонкого смеха, голосок окреп и расцвел, как кисти цветущей сирени. И птицы, побуждаемые этими звуками, с ошалелым восторгом брызнули ввысь, к самой луне. Разноцветные ленточки натянулись, как самоцветные струны.

– Как же ты без меня раскрашивал воду и звезды? Мне хоть одну, самую маленькую звездочку оставил?

-Оставил, оставил,- веселился Кутя. Он слышал голос Снегирички и сердце его пело. – И звезды, и небо, а еще – облака!

* * *

-Какой красивый золотой дворец!- воскликнула Снежинка, когда они вернулись домой.

-Ты видишь его?- удивился Кутя.- Правда, видишь?

-А что тут удивительного? Конечно, вижу. И эти огнецветные башни, и распахнутые окна. А кто там живет?

-Я думал, что его никто не видит – ведь ни котенок, ни Мама – его не видели. Был один день, особенно печальный… И я взглянул на сад, – без тебя он был, как необитаемый город. И я представил золотой дворец, прямо посреди сада, с голубыми и пурпуровыми башнями. А стены – из белого узорчатого шелка. Я вдруг подумал, а вдруг пройдет время, и я забуду многие красивые слова, которые мы с тобой придумали вдвоем. И тогда я распахнул двери, и всех их поселил туда. Смотри, верхние окна открыты, и там всегда шалит ветерок. Слова, как легкие перышки, или стая сизых воробышков, несется в воздухе, рассыпая тишину фиалками. Они опускаются на мягкие перинки, на серебристую паутинку, развешенную по углам, где они всегда могут отдохнуть. Если, конечно, они устали.

-Ты думаешь, слова устают?

-Все устают, – вздохнул Кутя.- Всем надо отдыхать.

-«Све-то-зарый», – прочитала Снежинка, поймала еще одно перышко: «Оча-ро-ва-ние».

-Здорово!- воскликнула она. – Это так чудесно! Слова, отдохнувшие в гамаках, подвешенных на вишнях! Их можно дарить на Новый год! И ты знаешь, Кутя, что я поняла – ведь земля создана для красоты! Так я подумала о земле.

Они сидели на бревнышке возле дома,- это было их особое место,- и Снегиричка рассказывала щенку, как ей было тяжело без него. Кутя, жалея ее, и весь расцветая от счастья, поднял лапу и держал ее, как зонтик, чтобы ни ветер, ни капли дождя не потревожили синеглазую девочку. Даже местный ветерок соскучился по Снежинке, по ее упоительному лепету, и исподтишка играл пунцовыми цветочками, заколотыми в серебристые паутинки волос, шелковистыми кисточками ресниц, ленточками платьица… Ах, да! Надо ли рассказывать о том, что платьице Снегирички вновь стало самым нарядным в мире платьицем, сотканным из алых ниточек – ведь все, чего касается любящее сердце, всегда становится прекрасным…

   Продолжение следует.

                                                 Рисунки Алексеевой Тамары

 

Вы можете купить игрушки героев сказки и книгу в Интернет-магазине