Еще мне понравилось, что монастырь расположен очень далеко от моего города…
Сухо светит солнце. Неприятно голы деревья, когда снег уже совсем сошел, а листья не распустились. Серая дорога, серые камни и серые прошлогодние листья. Они похожи на прошлогодние мысли, не вызывают ничего. Почти ничего…
Странным образом обострились запахи, я даже чую где-то неподалеку мышь. Она под землей. Не может быть. Я ведь не вижу ее и не чувствую. Я чую ее крыльями носа, чую теплый острый запах ее потной шкурки, и он, мой нос, находится в таком напряжении, что воздух входит вполне ощутимыми густыми толчками. Господи! Неужели ты превратил меня в зверя? И что это: проклятье или спасение? Компенсация за утраченные чувства?
Только не это… Все, что угодно, только не мысли. Если Богу угодно превратить меня в зверя, значит, так тому и быть. Я буду воспринимать мир через запахи. Покой и тишина. Вот все, что мне нужно… А может быть, моя душа, как церковь отца Геннадия, одержима дьяволом? Ведь не зря же во мне умерли все чувства. А как, как же тогда изгнать из души этого дьявола? Какой ловушкой он воспользовался, чтобы завладеть моей душой?
Дорога была мне знакома: я шла по ней во второй раз. Первый раз я спрашивала разрешения у монаха Луки на поступление в послушницы. Лука, на мое неописуемое удивление, оказался молод и на редкость красив. Очень высокого роста, с длинными каштановыми волосами, он сам, казалось, сошел с иконы. Волосы волнистые, собранные сзади в хвост. Но эта прическа совсем не напоминала современные, потому что выражение глаз Луки делало весь его образ древним, иконным, неземным. Лет ему было 35, выражение глаз мальчишеское, юное. У меня тогда не было еще восприятие мира посредством запахов. Лука мне очень понравился. Он дал разрешение на мое поселение в монастыре и ни о чем меня не спрашивал, чем обрадовал меня несказанно.
– Монастырь у нас совсем молодой, – сказал он мне на прощание, – построен на деньги одного бизнесмена. Первое время после открытия он еще оказывал посильную помощь, но потом и она сошла на нет. Поэтому монастырь довольно беден, если у вас есть какая-либо возможность оказания нам помощи, мы ее с удовольствием примем. Если нет, мы принимаем многих не то что без денег, но частенько без всяких документов…
Деньги, которые приносят так мало счастья, у меня были. Первый раз я не стала знакомиться с помещением, где мне надлежало жить: я слишком была переполнена встречей с Лукой. «А ведь ошибался-таки отец Геннадий, говоря, что истинных монахов найти невозможно, – думала я. – Вон монах Лука, например, 35 лет, а выглядит, как мальчик. Ведь неспроста это. И глаза какие чистые. И девчонки-послушницы, с которыми я поговорила, рассказывали, что Лука им как брат родной. Посоветует, утешит…»
Теперь я здесь насовсем. Дети уже выросли, учатся в институтах, у них своя личная жизнь. Бизнес хорошо раскручен, дает стабильный доход. Муж найдет себе молодую девчонку, и та нарожает ему кучу детей. А я никому не нужна. И никто не нужен мне.
Дом, где я буду жить, находится в двух километрах от монастыря. Я еще не знала, что каждый день надо вставать в 5 часов утра и отправляться в монастырь на утренние молитвы…
Послушницы называют дом обителью. Я никогда не видела обители, но явно они выглядят по-другому. Этот же дом был серого цвета и, несмотря на видимую завершенность, производил на меня четкое впечатление какой-то недостроенности, будто отсутствовали в нем важные составные части, вроде как отсутствие фундамента. Вполне может быть, что это впечатление шло от оголенных, не прикрытых штукатуркой кирпичей…
На первом этаже была расположена трапезная, где послушницам полагалось принимать пищу. В комнатах есть запрещалось, запрещалось также получать «из мира» продукты, которые в монастыре не полагались. За всем порядком в этой обители следила старуха Марфа. И как я предполагала, злющая эта старуха была как баба-яга. Явными достоинствами ее были удивительная чистоплотность, в которой она держала себя, и необыкновенная для старухи энергичность. Только мелькнет она рано утром в трапезной, а там, глядь, уже и в монастыре поклоны кладет. И непонятно, когда она успела два километра быстрее нас пробежать. А там и на огородах развевается ее длинная сатиновая юбка, а вечером опять со всеми вместе поклоны бьет. Говорят, что она и священнику Сергию по дому управляться помогает. Про священника я позже рассказывать буду…
Столы в трапезной длинные, деревянные. Скатертей или еще каких следов украшений на столах и стенах не было вовсе. Завтрак в пять утра состоял из чая, настоянного на травах, которые летом собирали послушницы, и куска черного хлеба. Чтобы дотянуть до обеда, я, как и многие, приноровилась хлеб смачивать в чае и посыпать сахаром. Хлеба, если попросить, давали два куска.
Метки: рассказ Тамары
Еще одно подтверждение тому, что ответы на свои вопросы нужно искать ВНУТРИ себя, а не ВОВНЕ! Так же, как и любовь! А убегать на край земли, прятаться… Это не выход.
Спасибо! Замечательный рассказ! Сам я крещеный, но не церквленый. Всегда интуитивно чувствовал фальшь “околоБОЖЬЕГО промысла”… А по жизни шагаю с ВЕРОЙ в душе. Народная мудрость: “На БОГА надейся…” не для ‘красного словца’ появилась, когда-то. Все бы это понимали, глядишь “сети” разного рода сект приходили бы из “океана” людских судеб пустыми…