Хотелось выйти из этого страшного дома и не уходить совсем, а бродить, бродить всю ночь напролет по бескрайним полям, что простирались вокруг, а потом свалиться от усталости где-нибудь замертво. «Возможно, тяжелый труд, о котором меня предупреждали девчонки, высосет из меня всю способность мыслить», – думала я с надеждой. Я боялась подумать о том, что, вполне возможно, монастырь не даст мне того спасения души, на которое я рассчитывала. С первых дней я убедилась в правильности одного предупреждения мудрого отца Геннадия. Никому здесь до меня не было дела. Все были озабочены работой и своими проблемами. Лука, может, и мог бы, но он настолько был занят, что надежда выкроить хоть минутку его времени таяла с каждым днем. Послушницы… Между собой с удовольствием общались лишь совсем молоденькие девочки (их было человек десять). Я догадывалась, что главным предметом их разговоров был Лука. Что сказал Лука, на кого как взглянул Лука и т. д. Неудивительно, что в скудной жизни, бедной впечатлениями, единственным развлечением была всеобщая влюбленность в монаха. Каждая девушка создавала себе, вероятней всего, иллюзию надежды, что и он, Лука, когда-нибудь оценит ее послушание…
Я завидовала им. Пока тело мое не успело хронически устать от работы, голова усиленно искала возможности умиротворения. При монастыре была небольшая библиотека, но книги были преимущественно церковного содержания. Молитвы, жизни святых. Я открыла одну наугад. Святитель Феофан, Затворник Вышенский. Интересно: «…духовного руководителя лучше всего найти до вступления в святую обитель, так как в монастыре найти его будет уже затруднительно…». XIX век. Надо же. А проблемы все те же.
Еще одна иллюзия покинула меня. Неужели я действительно рассчитывала на духовного наставника? Но я никогда об этом не думала. Хотя, судя по разочарованию, которое я испытала, вероятно, эта надежда все же не покидала меня. Эх, отец Геннадий, отец Геннадий. Остался один Бог и я сама…
Я уже говорила, что вставали мы рано, в 5 часов утра, зав¬тракали и отправлялись в монастырь на утренние молитвы. По дороге в церковь мы обязаны были читать «Молитву идущего в церковь»: «Господи, настави мя правдою Твоею…»
Храм новый, светлый. Рисованные иконы на стенах, художник неумелый, лица очень строгие. Три огромные иконы: Господа Вседержителя, Божьей Матушки и Николая Чудотворца. Светлые свечи, светлые стены… Первый раз, переступив порог храма божьего, я разрыдалась. Потом осудила себя за невоздер¬жанность. На меня оглядывались. Шла проповедь. Читал сам Лука. Голос высокий, звучный. Удивительное дело, я никогда не понимала смысла молитв, воспринимаемых на слух от других людей. Благотворное влияние на меня оказывали молитвы, которые читала я сама.
Часто утренние молитвы читали другие служители. Кем они работали при монастыре и получали ли вообще зарплату, я не знала, но все они (их было трое) были на одно неопределенное лицо, женственное. Лишенное всякой растительности и совершенно бескровное. Иногда мне казалось, что я никогда не узнаю, сколько их на самом деле, может, всего лишь один человек, а может, и десять. Было даже странно вообразить себе, что к кому-либо из них можно подойти и спросить совета, настолько бестелесными существами они казались. Но все-таки один раз я решилась попробовать, а вдруг я слишком категорична? Я обратилась с незначительным вопросом к одному из них – удивленный взмах белесых ресниц, густой запах ладана и плесени, глухой, будто из глубокого подвала, голос: «На все воля Божия».
Утренняя молитва, или проповедь, длилась иногда двадцать минут, иногда два часа. Мы слушали молча, потупив глаза. Первое время очень тяготило долгое рассматривание крашеного пола, дешевых тапочек стоящих впереди женщин. Как я уже говорила, слова на слух я не воспринимала. Потом стало легче, потому что я приноровилась вставать после Марфы и одной молодой послушницы. У чистоплотной Марфы удивительным способом были штопаны юбки, я сразу поняла, что у Марфы явный дефицит черных ниток. А потому дырки штопала она разными цветами: фиолетовым, зеленым, темно-синим. Она изо всех сил стремилась добиться черного цвета, и это почти удавалось, но заплатки получались выпуклыми, как пузыри на воде. Я любила нюхать Марфу: она пахла дешевым стиральным мылом и хлоркой, удивительным образом эти запахи напоминали настоящий дом. А молодая послушница пахла медом, чаем и ванильными ватрушками, кроме того, она тайком вышивала свою черную юбку черными же нитками, чтобы никто не заметил. А я видела. Видела диковинных птиц, пузатых рыб и лица… Мне казалось, заморских принцев.
Метки: рассказ Тамары
Еще одно подтверждение тому, что ответы на свои вопросы нужно искать ВНУТРИ себя, а не ВОВНЕ! Так же, как и любовь! А убегать на край земли, прятаться… Это не выход.
Спасибо! Замечательный рассказ! Сам я крещеный, но не церквленый. Всегда интуитивно чувствовал фальшь “околоБОЖЬЕГО промысла”… А по жизни шагаю с ВЕРОЙ в душе. Народная мудрость: “На БОГА надейся…” не для ‘красного словца’ появилась, когда-то. Все бы это понимали, глядишь “сети” разного рода сект приходили бы из “океана” людских судеб пустыми…